Шпилька

– То, что это он, лично для меня очевидно. Почему, зачем и как, пока до конца не понятно. Хотя. Есть кое-какие догадки. Ты знаешь этого человека больше двадцати лет. Был знаком с ним с ранней юности. Может быть у тебя появятся какие-то версии?

Алексей морщится и косится на оскалившуюся морду волка.

– Месть? Вряд ли. Он слишком хладнокровный, чтобы убивать ради мести. Тем более Иван и Тимур, это совсем не те люди, которым можно мстить.

– Ну а если предположить, что целью являешься ты. Как ты думаешь, ему есть за что мстить лично тебе?

***

Он вглядывается в зелёный зрачок, ныряет в него, словно в прозрачную морскую воду и перед его глазами чётко всплывает картинка. Чёрное вечернее платье, задранное на спину, белые локоны, разметавшиеся по кожаной обивке кресла. Она стоит опёршись о спинку кресла , которое чуть поскрипывает, скользя по ламинату с каждым его движением. Каждый толчок двигает её вместе с тяжёлым креслом к огню, разгорающемуся в камине. Ещё несколько сильных толчков и огонь уцепится за белые пряди, побежит по ним искрами, начнёт плавить их собирать в комок. Они на вершине экстаза. Она уже ничего не боится и орёт во всю глотку, несмотря на то, что за стенкой её пьяный муж вальяжно развалясь на стуле рассказывает очередной анекдот, или байку из жизни. Спасает кавказский певец, который горланит «Рюмку водки». Пой громче азербайджанский Паваротти, заглуши соло, исполняемое в каминном зале. Финальный толчок, он тихо стонет, вливаясь в хор, со всей мочи сжимает её пухлые ягодицы. Священная жидкость вытекает из него, со сладкой пульсацией, наполняет презерватив.

Он стоит ещё минуту, или три, вдавливая её в мягкое кресло, потом отстраняется, поправляет платье, целует её в раскрасневшуюся шею.

– Пойдём, а то нас потеряют.

Глеб сидит во главе стола. Сегодня девятнадцатое ноября, его день рождения. Именинник явно перебрал, что позволило Алексею осуществить давно вынашиваемый план. Да какой там план, нужно было просто утолить голод двух человек, и ещё кое-что. Это так приятно пользоваться его законной женщиной. Разве мог об этом подумать хоть один из них двадцать лет назад? Тогда всё было наоборот. Красавчик мачо и его подручный дохлый очкарик. Пришло время, и ситуация переворачивается вверх тормашками.

Разгорячённые разомлевшие они садятся за стол, забыв о всякой осторожности. Глеб о чём-то горячо спорит с сидящим справа громилой Ванькой.

Громкий скрежет отодвигаемого стула.

Дура! Зачем она это сделала? Могла бы незаметно сесть рядом с любимым муженьком, словно никуда и не отлучалась. Этим скрежетом она обратила на себя внимание, чего категорически нельзя было делать именно сейчас, сразу после этого. Глебу хватило одного мимолётного взгляда на неё, чтобы протрезветь. Он переводит взгляд на него. По этому взгляду видно, что он внезапно всё понял. Алексей никогда не забудет этих его глаз, в которых он прочёл одну мысль: «За что ты со мной так, дружище?». Он ничего не скажет ни ей ни ему, никогда. Он постарается не подавать вида, хотя даже окружающим всё понятно. Злорадно улыбается Ванька, с укором выглядывают из узких амбразур чёрные глазки Тимура. «Не хорошо это. Не по братски. Хотя, сучка не захочет, кобель не вскочет».

Всё это скоро забудется, словно и не было ничего. Ничего не поменяется в отношениях друзей. Может разве небольшой надлом, микроскопическая трещинка. После этой несчастной вечеринки он стал чувствовать какую-то неловкость при общении с Глебом. Ему словно каждый раз становилось стыдно.

«Ну извини, дружище! Пьяный был, не удержался. А сам-то вспомни молодость. Мало ты меня тогда унижал?»

Нет, Глеб ни разу не припомнил это, даже во время лютых пьяных ссор. Может быть тем и хуже. Он оставил это в себе, чтобы оно росло и зрело, чтобы оно набирало силу и ожидало своего часа.

Неужели время пришло?

***

– Наверное, есть за что, – говорит он, отодвигая тарелку с ополовиненным стэйком. – Я переспал с его женой, практически у него на глазах.

– Ну вот видишь. Это может всё объяснить. Затаённая обида, несчастная семейная жизнь с неверной женой, проблемы в бизнесе, седина в бороду, бес в ребро. Всё это в куче образовало взрывчатую смесь, которая рано или поздно должна была воспламениться.

– Тогда как объяснить, почему парни…

– Парни это так, затравка, тренировка перед главным боем. Он просто пристреливается, кладёт патроны справа и слева от «десятки». Настала очередь ударить по основной цели.

– И как он будет бить?

– Не знаю! Но это будет оригинально. Возможно, он попытается это сделать через неделю, на юбилее «Олимпа». До сих пор, всё выглядело, как несчастный случай. Даже не представляю, чего тебе нужно опасаться. Как это может быть в этот раз. Может быть ты поскользнёшься на пролитом на кафель шампанском и размозжишь себе голову, может быть поперхнёшься большим глотком виски и упадёшь замертво, может один заряд от шикарного салюта прилетит аккурат тебе в голову, или в машине случайно вытечет тормозная жидкость, хотя нет…авария уже была.

– Я вижу, тебе доставляет удовольствие об этом говорить. – Хмыкает он, качая головой.