Шпион

Самые большие чёрные рынки Берлина были возле рейхстага и в районе Бранденбургских ворот. Каждый день в любую погоду на них собирались тысячи людей. Только здесь можно было купить или выменять какую-нибудь еду. По приказу коменданта Берлина генерала Берзарина были отрыты все магазины и пекарни, но торговать было нечем и выпекать хлеб не из чего. Даже карточки удавалось отоваривать не всегда. Многие берлинцы подкармливались супом и кашей из красноармейских полевых кухонь, к ним выстраивались многочасовые очереди. Но основная еда добывалась на чёрных рынках. Сюда несли всё, что сохранилось после бомбёжек и пожаров: одежду, обувь, посуду. За ботинки можно было получить банку свиной тушёнки, за ковёр – полмешка картошки. Килограмм сливочного масла стоил 600 рейхсмарок, килограмм кофе 1100–1200 марок, пачка американских сигарет 20 марок. Сигареты были валютой наравне с долларами. Женские чулки стоили четыре пачки "Кэмэла" или "Честерфилда", не очень поношенное пальто – 20 пачек. Спекулировали всем. Блок сигарет приносил прибыль в 100 долларов, бутылка шнапса – 40 долларов, кусок мыла – 5 долларов. Самым дорогим товаром были лекарства и часы. Случалось, что часы с Микки Маусом, которые в США стоили 3 доллара 95 центов, уходили за 500 долларов. Когда американцы стали выписывать их с родины целыми коробками, командование специальным приказом запретило военнослужащим США появляться на чёрных рынках. Нарушителей вылавливали патрули и сажали под арест.

Очень активными покупателями были солдаты Красной Армии, которым заплатили жалованье за несколько лет. Они покупали всё подряд – одежду, фотоаппараты, аккордеоны, часы, и отправляли посылками на родину, обнищавшую за годы войны.

У немцев в западных оккупационных зонах карточек не было, им платили зарплату в рейхсмарках даже тогда, когда предприятия не работали. Марки быстро обесценивались, немцы старались как можно быстрее их потратить. В восточном Берлине всё было немного дешевле, чёрные рынки притягивали к себе жителей всего города. К рейхстагу, находившемуся в советской зоне, они старались не приближаться, предпочитали рынок у Бранденбургских ворот, который был как бы на ничейной земле. Советских патрулей здесь не было, но постоянно дежурили сотрудники СМЕРШа в штатском, высматривая по ориентировкам подозрительных лиц из числа скрывающихся нацистов. В тот день в конце февраля внимание контрразведчиков привлёк человек лет сорока в поношенной одежде, в надвинутой на глаза кепке, с большим вещмешком за плечами. Он постоянно настороженно оглядывался и покупал продукты, не торгуясь. По всему чувствовалось, что он спешит сделать покупки и поскорее убраться из опасного для него места. В его аусвайсе стояло: имя – Генрих Хиль, профессия – лаборант, место жительства – округ Штеглиц. Штеглиц был в западном секторе Берлина.

Люди его возраста подлежали обязательной мобилизации в вермахт. Поэтому капитан Квашнин, дежуривший в тот день у Бранденбургских ворот, спросил: "В каких войсках служили?" "Я был освобождён от воинской повинности по причине плоскостопия, у меня есть медицинское заключение", – ответил Хиль. Он старался держаться независимо, даже с некоторым вызовом, но было видно, что он перепуган. Ему явно было что скрывать.

Хиля посадили в машину и привезли в Карлсхорт. При обыске в его вещмешке нашли десять банок американской тушёнки, шесть банок сгущённого молока, большой пакет с яичным порошком и небольшой кулёк с натуральным кофе. Хиль объяснил, что он купил эти продукты для профессора, у которого последние годы работал. Сам профессор нездоров и не мог поехать на рынок. "Как зовут профессора?" – спросил Квашнин. "Герр Танк, – ответил Хиль. – Карл Танк". Это имя капитан Квашнин хорошо знал. Он прервал допрос и отправил посыльного к подполковнику Токаеву.

Когда Григорий приехал в Карлхорст, задержанный уже немного пришёл в себя. Советского офицера он встретил вопросом:

– Герр оберст, в чём меня обвиняют?

– Пока ни в чём. Обычная проверка. Мы разыскиваем видных деятелей нацистской партии и членов СС.

– Я никогда не был ни в какой партии. Я простой невоеннообязанный лаборант. Как я мог быть членом СС?

– А ваш патрон, профессор Танк?

– Об этом я ничего не знаю. Он учёный, далёкий от политики. Если он и был членом партии, то только потому, что так полагалось. Мы никогда об этом не говорили.

– В какой области работал профессор Танк? – продолжил Григорий допрос.

– Он математик.

– Сколько времени вы работаете у него?

– Пять лет. Он нанял меня ещё до войны.

– Вы всё время были с ним?

– Да, ему постоянно был нужен помощник.

– В Пенемюнде вы его тоже сопровождали?

Хиль растерялся и не сразу нашёлся с ответом.

– Не понимаю, о чём вы говорите. Я никогда не был в Пенемюнде.

– Успокойтесь, Генрих, – дружелюбно проговорил Григорий. – Мы знаем, что профессор Танк не просто математик. Он известный авиаконструктор и был задействован в ракетной программе фон Брауна. Её центр был в Пенемюнде. Мы даже знаем, чем он там занимался – аэродинамикой ракет "Фау-2". Тех самых, которыми обстреливали Лондон.