Шпион божьей милостью, или Евангелие от ФСБ

— Конечно, — видимо, позавидовал Длиннорыл, — откуда у вас на рудниках святой воде взяться? Эта самая святая вода, брат, честному демону аннигиляцией грозит. С-слышал про такое? Долбанёт так, что от любого чёс-стного черта только мокрое мес-сто останется. С-страшнее с-святой воды только святой лёд бывает или, скажем, с-сущ-шеная пятка левой ноги п-праведника…

Смоляк понятливо кивал, с ужасом припоминая, в каком углу его кожаного передника вшита ампула со святой водой. Шерсть на нём встала дыбом, и это могло бы вызвать подозрения Длиннорыла, но старый черт уже не обращал на перепуганного демона внимания. Уткнувшись рылом в тарелку с грибами, бывший демон внешних сношений спал и постанывал во сне. Хвост его судорожно подёргивался, ноздри его ставшего фиолетовым пятачка со свистящими хрипами выдыхали алкоголь.

Смоляк снова представил себе, что произошло бы, разбейся ампула, зашитая в переднике, и холодные мурашки забегали под его снова вставшей дыбом шерстью.

10

Иуда, облачённый в белую хламиду, прогуливался по райским кущам, держа под мышкой золочёную арфу. Был кариотянин в прекрасном настроении и с нетерпением ждал начала вечери. Немного смущала Иуду встреча с Петром. Тот, кто за ночь трижды отрёкся, вполне мог сделать это и в четвёртый раз. Но равви виднее. Сам Иуда решил просто держаться подальше от неразумного апостола.

Мимо пролетели несколько ангелов из добровольного общества содействия Божьему промыслу. Иуда присел в тени кипарисов, ударил по струнам арфы и запел девятнадцатый псалом Давидов. Добровольные помощники собрались уже лететь дальше, когда молодой, а потому и самый ретивый агнец Божий узрел, что певец нарушает установленный в Раю тихий час. Мгновенно вся стайка спланировала вниз.

— Нарушаем? — молодецки повёл крылами старший.

— Господа славлю, — кротко сказал Иуда.

— В тихий-то час?

— Славословие времени не знает, — с достоинством заметил Иуда. — Слова сами из души рвутся.

— Может, пусть поёт? — робко сказал пожилой и тихий ангел с калмыцки раскосыми глазами.

— Да ты что? — напустились на него остальные. — Гавриил что сказал? Нарушающий Божий установления есть тайный враг Господа и слуга Лукавого!

Иуда ещё оправдывался, но в ангельских глазах добровольных помощников уже вспыхнули опасные огоньки, и ангелы, обступив дерзкого нарушителя райского распорядка, начали теснить его крепкими плечами да надкрылками. И пахло от ангелов амброзией и птичьим помётом.

— Вот тебе именем Господа! Вот тебе!

11

Выйдя на связь с Полуночным Ангелом и передав ему очередное сообщение для Гавриила, Смоляк вернулся в свой Круг Ада. Он долго проверял, выясняя, нет ли за ним хвоста. Не того, что продолжался от крестца и причинял покойному полковнику определённые неудобства, а того, который, будучи обнаруженным, означал провал и был чреват куда более серьёзными муками.

Хвоста он не обнаружил, и это успокаивало. Однако спокойствие было преждевременным. На площади имени Дракулы демона окликнули. У постамента, на котором, опираясь на осиновый кол, бронзово сутулился знаменитый вурдалак, стоял уже знакомый Смоляку черт.

— Новость слышал? — спросил черт.

— Какую?

— Перерегистрация началась, — сказал знакомый черт. — Для проведения полной вакцинации Уфира.

Уже знакомые мурашки забегали под шкурой демона Смоляка. Он понял, что слишком поторопился. Рапорт об успешной легализации в Аду оказался преждевременным. Над было спасаться. Бежать надо было, только вот куда?

— У тебя документы в порядке, Смоляк? — спросил знакомый черт.

— В порядке, — солгал демон. — В порядке у меня документы.

— Что-то ты плохо выглядишь, — сказал знакомый черт. — Наверное, ты слишком много времени в каптёрке у Длиннорыла проводишь.

12

— Хорошая смоковница, — сказал Иуда, с удовольствием доедая сладкую сочную смокву. — Не то что в Гефсиманском саду!

— Это на которой тебя повесили? — прищурился Сын Божий. — Плохая была смоковница. Высохшая.

Иуда помрачнел.

— Не люблю вспоминать. — Он прилёг под деревом, закинув руки за голову. — Больше других суетился Матфей. Он же тогда апостолом не был. Рассчитывал место моё занять. И ведь занял, стервец!

Он задумался.

— А я ведь не хуже их был, — подумал он вслух. — Я бы тоже Евангелие смог донести… В лучшем виде! Сжато, конспективно! Веришь?

— Было уже, — сказал Сын Божий. — Сжато и конспективно. Кодекс строителя коммунизма назывался.

— Побаиваюсь я встречи с апостолами, — сказал Иуда. — Как они меня примут?

— Объяснишься, — ушёл от прямого ответа собеседник. — А я тебя поддержу.

Иуда открыл глаза и внимательно оглядел смоковницу. Хорошая была смоковница, крепкая, с надёжными толстыми ветвями.

— А вот и наши, — сказал Сын Божий, вглядываясь в приближающуюся толпу из-под руки. Весело звенели арфы. Народ готовился к празднику.

Иуда сел.

Апостолы приближались. Братья Зеведеевы, Фома Дидим, Варфоломей, Иоанн, Иаков, Матфей. Но Иуда смотрел лишь на хмурый лик Петра, оставившего ради старой компании ответственный пост райского привратника. Ничего хорошего мрачный лик Петра не сулил.