Шпион для Германии

Кроме военного билета, в моем кармане лежала довольно толстая пачка голландских гульденов. Моя задача заключалась в том, чтобы собрать в течение трех дней как можно больше сведений о немецких оккупационных войсках в столице Голландии и передать их по радио в Берлин. Я был настолько уверен в себе, что у меня появилось даже честолюбивое желание выполнить свою миссию за два дня, не потратив на это никаких денег: задание-то было ведь учебное и не заключало в себе ничего необычного. О том же, что незадолго до этого один из наших людей погиб в Бордо при подобных же обстоятельствах, я узнал уже после возвращения с задания в Берлин. Что там произошло, мне неизвестно. То ли он поднял руки слишком поздно, то ли жандармский патруль поспешил применить оружие. Так что абвер попусту потратил деньги и время на его обучение. Не только объявление в местной газете: «Погиб за фюрера, народ и родину», но и организацию похорон родственникам пришлось взять на себя.

На случай задержания мне были даны четкие указания: во-первых, молчать, во-вторых, ждать и, в-третьих, надеяться. По правде говоря, третий пункт не являлся приказом, а был благим пожеланием моего руководителя Юргенсена. Провалившиеся агенты абвера ждали нередко долгие недели, а то и месяцы, прежде чем их отзывали в Берлин. Но иногда о них вообще забывали из-за неурядицы, царившей во взаимоотношениях между абвером, являвшимся одним из управлений вермахта, и шпионским центром СС, находившимся в ведении Главного управления имперской безопасности.

Поезд шел медленно. В ряде мест после авиационных налетов полотно дороги было восстановлено лишь на время. Вместе со мной в купе находились военный судебный советник и два офицера. Шел общий разговор о пустяках.

На одной из станций по поезду прошел военный патруль. Небольшого роста фельдфебель, поглядывая на меня с подозрением, внимательно проверил мой военный билет. Когда поезд отправился дальше, один из офицеров спросил меня:

— Вы еще не были солдатом?

— Нет, — ответил я.

— Но вы же молоды. — Да.

— А вы не больны?

— Нет.

Более офицеры со мной не разговаривали. Они ели бутерброды и пили шнапс. Прямо из бутылки. К ним присоединился и судебный советник.

Поезд прибыл в Гаагу с опозданием на одну минуту. На вокзале меня снова подвергли тщательной проверке: к гражданским лицам здесь относились с некоторым предубеждением. Мои документы оказались в порядке. Свой чемодан с передатчиком, запрятанным под двойным дном, я сдал в камеру хранения, поскольку придерживался мнения, что будет безопаснее обращаться с багажом как можно беззаботнее.

С вокзала я отправился пешком в поисках какого-нибудь прибежища, которое отвечало бы определенным требованиям. В доме не должно было быть слишком много металлических предметов, которые могли бы вызвать помехи при установлении мною радиосвязи. Кроме того, в нем не должно было быть слишком много людей, так же, как, впрочем, и слишком уж мало. Но это не все: мне нужна была комната, стены которой не позволяли бы слышать снаружи дробное постукивание ключа при передаче мною сигналов Морзе.

Мне удалось найти пансионат, который отвечал всем этим требованиям. Забрав чемодан из камеры хранения, я принес его в свою комнату. Передатчик был, естественно, разобран, но я мог привести его в рабочее состояние в течение получаса.

Затем я отправился в столовую. Два немецких офицера с тремя девицами легкого поведения распивали там голландский джин. Вначале они приняли меня за голландца, но, узнав, что я немец, шумно поприветствовали своего соотечественника.

Из разговоров с офицерами я узнал кое-что интересное для меня. Сообщенные ими сведения не были столь уж существенны, и все же они могли пригодиться.

Город был переполнен немецкими солдатами. Я понимал: угощение водкой любому из них развяжет язык.

В одной из пивнушек я заметил группу немного подвыпивших солдат. Они отмечали освобождение одного из своих товарищей из-под военного трибунала. Им оказался ефрейтор с плутовским лицом.

Все говорили одновременно, перебивая друг друга. Но вот ефрейтору удалось установить некоторую тишину.

— Дело обстояло так, — начал он свой рассказ. — Я оказался перед военным трибуналом, как тот мокрый пес. На меня донес крестьянин, у которого я застрелил корову. Проступок сам по себе не слишком серьезный. Но иногда и более безобидные вещи могут иметь тяжелые последствия.

Все снова зашумели, и я заказал всей компании еще по рюмке шнапса. Ефрейтор продолжил свое повествование:

— «Почему вы застрелили корову?» — спросил меня судья.

«Я стоял на карауле».

«Ну и что?»

«Корова на меня напала. А когда немецкий солдат подвергается нападению, он должен применять оружие».

«А затем он решает ее сожрать?»

«Нет. Но солдат обязан позаботиться, чтобы съестное не пропадало зря…»

Шум за столом усилился, и я повторил свой заказ.