Шпион для Германии

— Все, что создано человеческими руками, может быть ими же и уничтожено, — глубокомысленно заметил Хубрих.

Когда я взглянул на него повнимательнее, мне бросилось в глаза, что он очень похож на первого моего школьного учителя.

—  В этом деле есть лишь одна закавыка, — продолжил я. — Ведь для того, чтобы закрыть для судоходства канал, у меня не будет столько времени, сколько вы тогда потратили на его строительство.

— А что вы планируете? — спросил он с интересом.

— Предположим, — ответил я, — нам удастся не установленным пока путем направить самолеты в зону Панамского канала, которые подвергнут бомбардировке гатунские шлюзы…

—  А почему именно шлюзы? — перебил он меня. — Вы имеете представление, как вообще-то выглядит Панамский канал?

— Да.

Официантка подошла к нашему столу, и я заказал еще по порции фрикаделек.

— У вас, видимо, осталось еще много продуктовых талонов, — произнес инженер. — Мои дела в настоящее время не слишком хороши. Моя дочь удрала с унтер-офицером авиации, так что мне приходится самому управляться на кухне.

Пододвинув к себе бумажную подставку из-под пивной кружки, он достал из кармана карандаш.

— Посмотрите сюда, — сказал он, проводя линию. — Это — водослив на озере Гатун. А это — водонапорная плотина, построенная весьма солидно. Конечно, тогда, в 1907 году, мы не думали о возможности воздушного налета. Я не знаю, представляете ли вы себе, сколько проходит воды по каналу и какое давление она создает. Ведь водой одного только шлюза можно в течение целого дня обеспечивать город с миллионом жителей, скажем Бостон.

— Это мне ясно, — промолвил я.

Он обрадовался, что нашел человека, с которым мог поговорить о величайшем творении своей жизни.

— Чертежи лежат у меня дома. Я тогда сам произвел расчет прочности плотины, которая должна была выдержать огромный напор воды. Можете мне поверить, что эти расчеты оказались верными.

— Я вам верю, — успокоил его я.

— Что касается воздушных налетов, то я в этом разбираюсь не очень-то хорошо, — признался Хубрих. — К тому же в шлюз можно и не попасть бомбой. Но не в этом даже дело. Дня через два-три его можно восстановить, и вся затея окажется напрасной.

Я согласно кивнул.

— Если же вы взорвете плотину, то произойдет следующее: огромная масса воды прорвет ее, затопит канал и устремится к морю, сметая все на своем пути. Дело в том, что в этом самом месте поверхность земли имеет естественный уклон в сторону моря, что создавало большие трудности при строительстве канала. И никто и ничто не сможет остановить этот поток воды. По моему мнению, потребуется не менее двух лет, чтобы возобновить движение судов по каналу.

Говоря об этом, он сделал еще несколько штрихов на бумажной подставке.

— Пошли ко мне, — произнес он после некоторого молчания. — Там мы сможем внимательно рассмотреть чертежи. Скажите только, какой разрушительной мощностью обладают ваши бомбы, и я определю, будет ли разрушена плотина.

Разрушить ее, конечно, будет можно: наши специалисты-подрывники рассчитают все необходимое. Но для этого в нее надо еще попасть. К тому же необходимо решить и проблему доставки морским путем к самому каналу самолетов-штурмовиков, имеющих небольшой радиус действия.

Когда мне стало ясно, что в техническом отношении разрушить канал все же можно, я принялся за свою часть работы. Меня охватила «панамская лихорадка», поскольку я понял, что мне представляется возможность решительным образом вмешаться в ход боевых действий.

Прилетев в Берлин, я сразу же направился в министерство авиации и предъявил свои особые полномочия. Меня представили полковнику, имени которого я сейчас не помню. Я не хотел говорить ему ничего определенного о своем замысле, а он не хотел ничего давать. Переговоры не продвинулись ни на шаг, и я был вынужден ввести его в курс дела.

— Мне нужны два штурмовика для нанесения удара по Панамскому каналу.

— Это прекрасно, — проговорил он. — Самолеты-то вы можете получить, но как вы собираетесь доставить их туда через Атлантику?

— Это уж мое дело.

— Вот и слава Богу, что это ваше дело, — буркнул он. — Самолеты в любое время будут в вашем распоряжении. Жаль только, что их станет на два меньше. Вам, видимо, потребуются пилоты-добровольцы?

— Да, — подтвердил я.

Затем я направился в Киль — в штаб гросс-адмирала Дёница. И там произошел разговор, подобный берлинскому.

— Мне потребуются две подводные лодки, — сказал я капитану второго ранга, к которому был направлен. — По моим расчетам, недель на десять. Возможно ли переправить на субмарине самолеты в разобранном виде на ту сторону океана?

— В принципе это возможно, — ответил офицер. — Но как вы их там соберете? Бессмысленная затея…

— Вовсе нет, — возразил я. — Что же касается того, как соберем мы их там, — это уже моя забота.

— Опять двумя подводными лодками меньше, — заключил он. — Почти каждый день нам предъявляются все новые и новые требования.

Таким образом, в моем распоряжении имелись два самолета-штурмовика и две субмарины. Судьба обоих пилотов и команды подводных лодок меня не особенно волновала: война есть война.