Шпион для Германии

Арендовав на берегу озера Ванзее довольно большой земельный участок, я превратил его в закрытую зону. Здесь мы соорудили Панамский канал в миниатюре. Летчики — славные парни, с воодушевлением танцевавшие южноамериканское болеро и изображавшие из себя тореадоров, — приступили к тренировкам, поднимая с песчаной отмели самолеты и туда же сажая их. От десяти до двадцати раз ежедневно мы разрушали плотину на озере Гатун, которое, естественно, заменял нам ящик с песком.

Но вот наступила самая трудная часть операции. Мои механики разбирали штурмовики на части и снова их собирали. И так до тех пор, пока не стали укладываться в два дня. Одновременно в Киле отрабатывалась погрузка частей самолетов в трюмы подводных лодок. Все действия были доведены до автоматизма. Наконец я заказал четыре авиабомбы соответствующей мощности, которые вскоре и были доставлены.

Согласно плану, нам предстояло войти на субмаринах в воды Карибского моря, всплыть там около одного из пустынных островов, выгрузить на берег разобранные самолеты и затем собрать их за два дня. Машины поднимутся в воздух с песчаного берега. Пилоты точно знали место, куда должны были сбросить бомбы: у нас ведь имелись карты и аэрофотоснимки. Поскольку штурмовики сбрасывали бомбы с небольшой высоты, достичь точечного попадания в цель не представляло особой сложности. Четырех бомб вполне хватило бы для разрушения объекта.

Главное теперь заключалось в том, чтобы благополучно добраться до острова, хотя и при высадке нам тоже требовалось счастье. Если даже одна из субмарин будет потоплена в пути, операция «Пеликан» могла быть осуществлена и одним самолетом. После нанесения бомбовых ударов оба летчика должны были взять курс на ближайшее нейтральное государство и там интернироваться. Подводные же лодки возвратятся назад.

Для тех, кто не знает, поясняю: длина Панамского канала — 82 километра. Он оснащен тремя парами шлюзов, каждый из которых образует камеру длиной 330 метров и шириной 36 метров. Сооружение его позволило сократить путь от Нью-Йорка до Сан-Франциско на 12 500 километров. И замечу еще: если бы не он, то на переброску военных кораблей с азиатского на европейский театр военных действий потребовалось бы несколько недель.

Наконец подготовка к операции была завершена. Отплытие запланировали на один из осенних дней 1943 года. Мы попрощались со всеми, получили шнапс, продовольствие и даже деньги. Следующим утром — в поход. Через двадцать четыре часа…

Поскольку все, что следовало сделать, было уже сделано, мы покуривали и пили шнапс, поглядывая на берег и город, которые не скоро увидим еще. Перед нами даже произнесли высокопарную речь о родине, героизме, фюрере, великой Германии. Слушая ее, мы думали о Панамском канале и его плотине, подлежавшей разрушению.

— На ваше имя поступила телеграмма, — сообщили мне.

Я отправился в штаб. Видимо, что-то очень важное, если я вдруг понадобился. Задание мое, естественно, было засекречено. Расшифровав текст, я не поверил своим глазам и расшифровал его еще раз. Но все было правильно. В нем говорилось:

«Операция «Пеликан» отменяется. Немедленно возвращайтесь в Берлин».

Я тут же отправился в обратный путь, не понимая, что случилось. Ведь в этот проект было вложено столько средств, стараний и нервов! При явной перспективе на успех! Мы все — просоленные парни с подводных лодок, беззаботные пилоты, старательные механики и многие другие — не сомневались в том, что операция «Пеликан» пройдет как надо.

— Дело плохо, Гимпель, — приветствовали меня в ведомстве. — Хорошо, что мы вас еще застали, а то пришлось бы возвращать из открытого моря. Из надежных источников стало известно, что нас предали: противник осведомлен о проекте. И вы бы далеко не ушли. Будьте рады, что мы вовремя узнали об этом.

— И кто же предатель? — спросил я.

Кто же предатель и что он выдал? — этот вопрос постоянно задавался всеми, кто так или иначе был причастен к шпионажу, на всем протяжении Второй мировой войны. Но он не был единственным. Возникали и другие вопросы. Например: под какими личинами укрываются они, эти предатели? Что побудило всех этих людей стать ими: стремление к обретению жизненных благ или верность идеалам? Жажда приключений или чувство патриотизма?

Кто знает об этом? Да и будет ли вообще когда-либо это известно?

Я ничего не понимаю в политике. Да и не хочу ничего о ней знать. Политикой как таковой я никогда не занимался и не буду. Может быть, как раз поэтому и не узнаю, почему во время войны совершается предательство…

Когда я через несколько месяцев, будучи солдатом невидимого и безмолвного фронта, жестокого и ужасного, в течение сорока шести дней и ночей плыл к берегам Америки в субмарине, которую вражеская авиация беспрерывно забрасывала глубинными бомбами, я не знал еще, что предатель оповестил наших противников и об этой операции. Мне неизвестно, кто сообщил обо мне, как и то, может ли этот предатель представить себе, что ощущает человек, оказавшийся за линией фронта, в логове врага, когда узнает, что его подло выдали…

* * *