Шпион для Германии

Я не мог даже представить себе, какую роль сыграет появление в печати моей фотографии. Тем более, что в то время мне это было совершенно безразлично. И все же — кажется, на пятый день заседания — меня подстерегала полнейшая неожиданность…

Председательствующий, как и всегда, с величественным видом открыл заседание.

Был заслушан уже тридцатый свидетель. Это были все, кто по каким-либо причинам со мной сталкивался: первый таксист, вокзальный буфетчик, продавец газет, портье гостиниц, даже уборщицы.

В руке председательствующего появилась какая-то записка.

— В суд подана заявка еще от одной свидетельницы, — сказал он. — Она ждет за дверью. Мы можем ее заслушать.

— Не вижу в этом необходимости, — тут же заявил Керри.

— Защита придерживается мнения, что не должна быть упущена никакая возможность услышать что-либо новое, — возразил Регин.

— Тогда мы ее заслушаем, — решил полковник. Он дал знак здоровенному унтер-офицеру, стоявшему у двери. Тот вышел из зала. Присутствовавшие на заседании тут же стали вполголоса обмениваться мнениями. Так продолжалось с минуту.

Потом дверь медленно открылась. Я посмотрел в ту сторону лишь после того, как все повернули туда свои головы.

Когда я увидел свидетельницу, меня охватил страх. Мне захотелось вскочить и вытолкнуть ее из зала. Но остался сидеть как пригвожденный, понимая, что от меня уже ничего не зависит.

— Как вас зовут? — спросил председательствующий.

Свидетельница твердыми шагами подошла к нему. Высокая, стройная и красивая, она смотрела прямо перед собой. Проходя мимо меня, бросила в мою сторону лишь мимолетный взгляд, полный печали. У нее были длинные белокурые волосы. И она обладала присущей только одной в целом мире женщине манерой ходить, говорить и улыбаться. Это была Джоан.

—  Меня зовут Джоан Кеннет, — произнесла она. — Я гражданка Соединенных Штатов Америки, проживаю в Нью-Йорке и являюсь владелицей небольшого модного магазинчика.

Она продиктовала свои данные для занесения в протокол.

— Вы знакомы с обвиняемым? — задал вопрос Керри.

— Да.

— Где вы с ним познакомились?

— На квартире одного друга.

— Когда?

— Шесть недель тому назад.

— Стало быть, вы знали, что он является немецким шпионом? — бросил майор Керри.

— Нет, — тихо ответила Джоан.

Керри обратился к председательствующему:

— Я не знаю, какую пользу может принести эта свидетельница нашему процессу.

Полковник промолчал в нерешительности.

— Зато я знаю, — раздался в наступившей тишине громкий голос Регина. — У меня есть несколько вопросов к мисс Кеннет, и я надеюсь, что мне будет разрешено задать их.

— Не возражаю, — буркнул полковник Херольд. Джоан, повернувшись, посмотрела на меня. Лицо ее было бледным. Она попыталась улыбнуться, но улыбка не получилась. Тогда она сделала беспомощное движение рукой, будто бы собираясь меня погладить. Она проигнорировала и всех членов судейской коллегии, уставившихся на нее отчужденно, и полный ненависти взгляд обвинителя.

— Почему вы заявили о своем желании выступить в качестве свидетельницы? — ненавязчиво спросил майор Регин.

— Я нахожусь с обвиняемым в близких отношениях.

— Как это следует понимать?

— Я люблю его, — ответила Джоан просто. Несколько секунд в зале было абсолютно тихо.

— Возможно, вас удивит, что я так говорю, — продолжила девушка, — хотя обвиняемый является врагом нашей страны. Я не знаю, каково было его задание… Во всем виновата война. И все, кто ведет ее, являются в то же время ее жертвами. Я женщина, а женщина знает мужчину намного лучше, чем мужчины.

Она немного помолчала. Говорить ей было трудно. Никто, кроме Регина, не поддержал ее, но ей, казалось, не нужна была никакая поддержка.

Я не мог оторвать от нее взгляда. До тех пор я следил за судебным процессом с каким-то равнодушием. Сейчас же меня начало лихорадить, и я стал ощущать боль, возбуждение и даже горловые спазмы. Мне хотелось закричать во весь голос: «Оставьте ее в покое! Скажите, чтобы она помолчала! Наши отношения касаются только нас двоих, и никому нет до этого никакого дела — ни суду, ни обвинению, ни защите! Можете меня повесить, но оставьте ее в покое!»

Я позабыл о времени и месте и ничего не видел и не слышал. Перед моими глазами все закружилось, и круговерть эта все ускорялась, обретя очертания фигур и лиц — злорадных, наглых, бесстыдных, а то и малодушных.

А в середине стояла Джоан, и все танцевало вокруг нее, каждый хотел ее схватить и затащить в грязь. Она же улыбалась и смотрела через эту карусель прямо мне в глаза. И вот я снова оказался рядом с ней, как тогда, в рождественскую ночь…

Тогда мы открыли окно, так как в помещении было очень жарко, и сидели рядышком. Я обнял ее. Туманный ночной воздух холодил наши лица. Мы не говорили ни слова, ибо знали, что именно могли бы сказать.

Я привлек ее к себе, и мы поцеловались. Становилось все жарче, все прекраснее. И вдруг все пропало — время, война, страх. Будущее и прошлое переплелись в настоящем — в том кратком миге, который принадлежал лишь нам двоим и которого не могли коснуться ни власти, ни государства, ни страны, ни война и ни суд.