Шпион и предатель. Самая громкая шпионская история времен холодной войны

МИ-6: Необязательно. Этого мы не можем гарантировать.

МИ-6 не реагировала ни на какие просьбы, уговоры и попытки подкупа, и Гербер раздражался все больше. У британцев завелся очень ценный шпион, и они его скрывали. Как говорилось впоследствии в секретном отчете ЦРУ о панике, вызванной учениями Able Archer: «Получаемая [ЦРУ] информация… поступала преимущественно от британской разведки и была фрагментарной, неполной и неоднозначной. Кроме того, британцы не раскрывали, кто их источник. и его надежность невозможно было подтвердить независимым путем»[65]. Поступавшие от него разведданные доходили до самого президента, и ЦРУ испытывало элементарную неловкость от того, что не знало, кто же этот человек.

И вот, получив одобрение сверху, Гербер инициировал тайную охоту. В начале 1985 года он поручил одному следователю ЦРУ приступить к раскрытию личности британского супершпиона. В МИ-6 ни сном ни духом не должны были знать о происходящем. Гербер не считал эту операцию ни злоупотреблением доверием, ни тем более шпионством за союзником — скорее подчисткой хвостов, благоразумной и вполне законной перепроверкой.

Олдрич Эймс возглавлял в ЦРУ советский отдел контрразведки. Милтон Бирден, сотрудник ЦРУ, к которому впоследствии перешло управление советским отделом, писал: «Бертон Гербер вознамерился установить личность британского информатора и поручил главе советского и восточноевропейского отдела контрразведки, Олдричу Эймсу, разгадать эту загадку»[66]. Позднее Гербер заявлял, что поручал детективное расследование не самому Эймсу, а другому (оставшемуся неназванным) сотруднику, «хорошо проявившему себя в подобного рода проверках». По-видимому, тот сотрудник и работал бок о бок с Эймсом, главой контрразведки.

Название должности Эймса звучало внушительно, но сектор советского отдела, занимавшийся выискиванием шпионов и попытками просчитать, какие операции могут оказаться уязвимыми для проникновения вербовщиков, слыл в ЦРУ эпохи Кейси пыльным углом, «мусорной свалкой для неудачников с непроявленными талантами».

Эймсу исполнилось сорок три года, он был неприметным правительственным чиновником с плохими зубами, тягой к пьянству и очень дорогой любовницей. Каждый день он выходил из тесной съемной квартирки в Фоллс-Чёрч, с трудом пробирался сквозь пробки в Лэнгли, а потом понуро сидел за своим рабочим столом и «мрачно размышлял о будущем». Долгов у Эймса накопилось на 47 тысяч долларов. Он уже подумывал об ограблении банка. Согласно внутренним доносам, он стал «пренебрегать личной гигиеной». Обед у него почти всегда состоял из одних только жидкостей и занимал очень много времени. Росарио проводила свой «обильный досуг, транжиря деньги Рика» и жалуясь, что их так мало. Его карьера зашла в тупик. Больше никакого повышения ему не светило. ЦРУ обмануло его ожидания. А еще он дулся на своего начальника, Бертона Гербера, строго отчитавшего его за то, что Эймс возил Росарио в Нью-Йорк за казенный счет. Пожалуй, ЦРУ давно уже следовало заметить, что с Эймсом творится что-то неладное, но, как это было и с Беттани в МИ-5, обычная странность поведения, злоупотребление алкоголем и неравномерный успех в работе не становились сами по себе поводом для подозрений. В ЦРУ на Эймса давно смотрели просто как на предмет мебели — пообтрепавшийся, зато привычный.

Положение и стаж Эймса давали ему право доступа к делам, заведенным на все операции, проводившиеся против Москвы. Но был один советский шпион, поставлявший ЦРУ ценные разведданные и отделенный от него одним «рукопожатием», чьего имени Эймс не знал. Это был высококлассный агент, которого курировали британцы.

Установить личность конкретного шпиона в обширном советском правительственном аппарате было чрезвычайно сложно. Как говорил Шерлок Холмс, «если отбросить невозможное, то оставшееся — пусть даже самое невероятное — и окажется правдой». Именно за эту задачу взялось теперь ЦРУ. Она была не из легких, но каждый шпион оставляет какие-то следы. Ищейки из ЦРУ начали перелопачивать информацию, полученную от загадочного британского агента за три предыдущих года, пытаясь вычислить — при помощи метода исключения и перекрестных проверок, — кто же он (или, быть может, она).

Вероятно, расследование продвигалось примерно следующим образом.