Шпион, которого я убила

– Что ты знаешь о сегодняшних школах? – ответила вопросом на вопрос Ева.

– Скука, – начала перечислять Далила, – отсутствие профессионалов, низкий уровень обучения, антисанитария, насилие, авторитаризм в стадии маразма у старшего поколения учителей и полный пофигизм у молодых специалистов, бессмысленность нищего образования как такового и кланы учеников.

– Ты неплохо осведомлена.

– Ну да, представляю! И вот приходишь ты, неотразимая внешне, невыносимая в своей профессиональной принадлежности, с пистолетом за поясом и с «Плейбоем» под мышкой! И ласково так говоришь: «Сейчас, ребятки, я вас научу стрелять, драться, правильно колоться, пользоваться средствами защиты в интимных отношениях и любить Родину». А все тетки в учительской падают замертво. Что, не угадала? Я тебя знаю как облупленную.

Ева смеется.

– Что творится в жизни, а? – Далила обнимает ее сзади и упирается носом в плечо. Они стоят у окна и смотрят на медленный полет во дворе раздутого ветром полиэтиленового пакета в вихре ярких листьев. – Ну какого черта тебя понесло в школу?

– А что ты скажешь как профессионал-психолог?

– Как профессионал?.. Учитывая твой внутренний разлад и проблемы с сильным полом, что я могу сказать? Тебе кажется, что жить осталось – всего ничего, что годы проходят, что чем выполнять приказы на благо условной безопасности Родины, лучше помочь выжить хотя бы горстке детей?

– Ну, ты уж слишком по мне прошлась. Я красива и полна сил, какие годы? У меня нет проблем с мужчинами, потому что сильный пол – это я, ты, Зоя Федан и девочка-гимнастка на канате в цирке позавчера! Где ты встречала мужиков, выращивающих четверых детей, при этом написавших пару диссертаций, полностью обеспечивающих себя и детей деньгами и удовольствиями?

– Смотри не превратись в мужененавистницу, – вздыхает Далила.

– Никогда, в том-то и проблема, – вздыхает Ева. – Мне не приходит в голову искать защиты или опоры на мужском плече. Скорее спрошу мужчину, чем я могу ему помочь.

– Бедные мы, бедные! – стонет Далила. – Кто будет готовить ужин?

– А если я скажу тебе, что пришла в школу по заданию?

– А если я тебе не поверю? Что еще за задание?

– Ну, например, по программе охраны свидетелей, – предложила Ева, а про себя подумала, что не видела охраняемого уже три дня.

– Тогда ты имеешь полное право оттянуться и навредить как следует всей системе образования своим самомнением, наглостью красавицы, профессиональной боевой подготовкой и маниакальной подозрительностью.

– Кстати, о подозрительности. Мне нужно срочно позвонить.

Ева позвонила Кошмару и узнала, что внутренний отдел Службы не ставил систему прослушек и записи в школе и что это вообще звучит смешно. Еще она узнала, что Костя Вольский с матерью дважды посетил деда в больнице, один раз бассейн и психиатра. По утрам он гулял с собакой, один раз ездил с домработницей в магазин. Трижды звонил одноклассникам, последний раз – полчаса назад.

– Значит, – улыбнулась Ева, – завтра он придет в школу.

6. Балерина

Первый раз Наденька воспользовалась золотой зажигалкой, чтобы прикурить, когда стояла на улице и наблюдала перемещение осла и лошади в открытый театральный вагончик. Зажигалка услужливо – оправдывая свою дорогую оболочку – откликнулась на движение большого пальца, оживив перед лицом Наденьки теплый огонек. На город опускались сумерки, высвечивая фонарями желтые круги на асфальте, и Наденька вдруг подумала, что ее хорошо видно издалека – фигура женщины в освещенном проеме открытых ворот и язычок пламени у лица. Она огляделась. После обыска Наденька всюду таскала зажигалку с собой, иногда разглядывая ее на сукне пошивочного стола, когда оставалась одна в мастерской. Она показала зажигалку ювелиру, тот подтвердил золотую родословную, указал на швейцарское качество и назвал небольшой магазин у «Метрополя», где продаются такие же. Сумма, в которую ювелир оценил зажигалку, если бы Наденька вдруг захотела ее продать, испугала до оцепенения. Ювелир это оцепенение понял по-своему, накинул еще полтысячи. Наденька обещала подумать.

Странно, но в этот день Наденька почти не думала ни про осла, ни про лошадь. Притихшая, она сидела на дощатом полу за левой кулисой, пугая своей неподвижностью рабочих сцены и помрежа, который уже несколько раз проверял ее присутствие на рабочем месте. После второго звонка, когда помреж больше не мог отходить от своего пульта за правой кулисой, Наденька, словно вспомнив что-то важное, понеслась по лестнице на галерею, оттуда – в осветительскую будку.

– Ну что, пожалеть тебя? – спросил осветитель Марат.

В будке жарко. Марат, как всегда, разделся по пояс, от вида его мощной мускулатуры Наденьку опять одолевает легкий испуг и стыд.