Шпион по найму

— Что с ней? — спросила старуха, рядом с которой я уселся на ободранный диванчик в ожидании благоприятного момента. — Бедная, бедная…

— Это кот, — сказал я. — Упал. Только бы не сломанный позвоночник.

— А мой отравился, — сказала она.

— Кто отравился?

— Внучек. Промывают теперь. Тоже тварь Божия…

— Кто тварь Божия?

— Кот ваш…

— Уносите кошку, немедленно, — сказала подошедшая медсестра. — Совсем охамели…

Я встал. Бумажка, предназначавшаяся привратнику, торчала из нагрудного кармана моего пиджака.

Санитары ловко загрузили Чико в тележку. На рысях покатили в конец коридора к операционной. Двое из свиты побежали рядом.

— Милая, — вступилась старуха. — Пусть себе, разреши подождать, может, доктор согласится.

— Пожалуйста, — сказал я. — Если можно и после всех, конечно. Первая помощь. Только. Посмотреть, что с позвоночником. Потом я отвезу к ветеринару… За мной не заржавеет.

Сестре тоже понравилось выражение.

Деньги она взяла.

— И много ты дал? — спросила старушка.

— Вам спасибо за поддержку, — сказал я, доставая другую купюру. Купите внуку конфет.

— Это что же за деньги такие?

— Возьмите, возьмите, они не русские, но хорошие.

Из операционной вернулся парень, который просил за Чико.

— Через минут сорок, ну час, зашьют, и уедем, ещё ляжку задело, сказал он второй паре свитских, остававшейся в коридоре.

Парень подобрал с пола залитое кровью кожаное пальто, вывернул, проверяя, карманы, скомкал и сунул под диван.

Старушка согнулась посмотреть.

— Выбросили, как думаете? — спросила она у меня.

— Можешь взять, бабуля, — сказал ходатай за Чико. — Кожа отмывается, если сразу и холодной водой…

— Ай, милай!

Я получил обмякшего Порфирика-Гарсиа через час после отъезда кавказской братвы. Позвоночник оказался не поврежденным. К утру ветеринар на улице Россолимо, куда я поехал из «Склифа», ввинтил стальной штырь в раскрошенную кость правой задней лапы.

Наутро я перепроверил подслушанное имя.

Шлайновская служба не располагала информацией о Тургеневе.

Человек из конторы на улице академика Королева, выдававшей лицензии на частную сыскную деятельность, слышал кликуху Чико, но особых подробностей сообщить не смог. Однако кое что имелось.

Подлинное имя — Вагаршак Овсепян, гагринский армянин.

Первые сведения: боец у прибалтийского, а точнее, петербургского авторитета Эфраима, стационарного бандита, то есть бандита, имевшего постоянное логово — три номера люкс в гостинице «Пулковская» возле аэропорта. Известность пришла позорным образом. Милицейский наряд из аэропорта донес Эфраиму, что трое его бойцов затеяли драку в ресторане. Попросив ментов повременить с протоколом, Эфраим прибыл на место и приказал орлам бежать напрямик полем в гостиницу, пока он едет туда же машиной по шоссе. Успеют до него — прощены. Не успеют — стоит ли возвращаться на работу?

Побежал один Чико и, хотя прибыл раньше босса, в вестибюле подвергся прилюдной порке. Эфраим всегда так наказывал, если не убивал. Кто бы мог подумать, что адепту телесных наказаний оставалось жить до полуночи? Чико плевал на порку. Не в наказании суть. Босс вправе назначать любое… Нарушили данное ему слово, в этом все было дело. Но это уже моя догадка.

Чико выбрал кличку из романтических побуждений. В Гагры приезжал Александрович. Гастроли тенора совпали с тем периодом в жизни Вагаршака, когда подросток переживает превращение в мужчину. До невозможности сладкие слова и мелодия впитывались сердцем: «К нам едет Чико, к нам едет Чико, к нам едет Чико из Порто-Рико!»

Чико вылупливался из уголовного мира вместе с новой в его среде формацией «демократов». Не отвечал на малявы, не являлся на толковища. Авторитарный режим рухнул по одну сторону, легальную, от линии раздела добра и зла. Тогда рухнули авторитеты и по другую сторону, которая была нелегальной. Перебравшийся в Москву Чико подрабатывал третейским судейством для черных землячеств. Деловые негры, обрусев и заведя бизнес, прикрытый женами с российскими паспортами, заразились лихорадкой стрелок и разборок. Тогда-то и появилась у Чико фамилия. Он принимал клиентов в казино «Тургенев» на Рождественском бульваре близ московского почтамта.

Тургенев слыл старомодным. Клялся здоровьем матери. Танцуя, прижимал телку, а не месил воздух руками и ногами на расстоянии. Спиртное не употреблял, и черные подданные считали его мусульманином.

Обыденка тянулась своим чередом, пока эфраимовская братва не докопалась, кто завалил босса направленным взрывом в задницу в туалете.

Чико Тургенева вызвали в Питер. Приезжал ли он в город и потом вернулся в Москву, или провел подготовительную стадию дела стараниями своих питерских кентов, — неизвестно. Чико покинул купе в «Красной стреле» ночью в Твери, отправился на центральный переговорный пункт и набрал номер телефона хазы, где предстояла разборка. Угловую квартиру на шестом этаже у парка Победы вырвало взрывом и отнесло от дома метров на двадцать. В протоколы внесли наличие пяти раскромсанных, не опознаваемых трупов.