Шпион по призванию

Если бы Джорджина была рядом, ее причудливый дар мог позволить ей разглядеть зловещую тень гильотины, но сейчас Роджера интересовало, увидит ли он когда-нибудь Париж свободным человеком или будет привезен сюда через несколько дней закованным в кандалы узником, чтобы встретить позорную смерть на виселице.

— Скорее! У нас мало времени! — окликнул его месье де ла Тур д'Овернь, и Роджер, подбежав к почтовой карете, влез внутрь. Жак уже сидел верхом, держа поводья двух лошадей. Когда Роджер захлопнул дверцу, кучер щелкнул кнутом, и карета тронулась.

Проезжая мимо ферм и ветряных мельниц, разбросанных на холмах Клиши, путешественники говорили друг с другом, но, добравшись до деревни Аньер, погрузились в молчание. Все трое ощущали реакцию на недавние часы тревоги и напряжения; дорога была широкой и ровной, а карета упруго и ритмично покачивалась, оказывая усыпляющее действие на усталых пассажиров, и, еще не доехав до южной излучины Сены к востоку от Сен-Жермена, они крепко заснули.

Проснувшись через два часа, путешественники находились во дворе гостиницы «Большой олень» в Манте. Такие почтовые станции работали круглосуточно, и ночные конюхи уже выбежали, чтобы сменить лошадей. Спустя несколько минут дверь гостиницы открыл заспанный слуга в наброшенной на плечи куртке и с фонарем в руке. Он пригласил их войти и выпить по стакану вина, пока конюхи будут возиться с каретой.

Де ла Тур д'Овернь вынул часы и посмотрел на них.

— Сейчас всего половина четвертого — мы вполне успеваем, а я, признаюсь, чертовски проголодался. Думаю, мы можем потратить двадцать минут на то, чтобы перекусить. Что вы на это скажете?

Атенаис улыбнулась и оперлась на его руку:

— Говорят, что первый долг жены — заботиться о земных благах ее супруга, поэтому заказывайте что хотите, а я тоже что-нибудь съем, чтобы не оставить вас в одиночестве.

— Я съем все, что нам подадут, — поддержал ее Роджер. — Теперь я тоже ощущаю, что пропустил ужин.

Слуга провел их в гостиную и подал холодный окорок, хлеб, масло, сыр и две бутылки «Короны». Хотя ночь была не холодной, путешественники ели и пили, сидя у камина. Они сознавали, что медлить нельзя и что Роджеру вскоре придется расстаться со своими спутниками, но тем не менее не находили тем для разговора.

Поев и выпив стакан вина, виконт обратился к Атенаис:

— Я должен сделать кое-какие дополнительные приготовления к нашему путешествию, мадемуазель, поэтому прошу меня извинить. Я вернусь минут через десять.

Роджер понял, что де ла Тур д'Овернь воспользовался голодом как предлогом, чтобы привести их в гостиницу с великодушным намерением дать его спутникам возможность попрощаться наедине.

Когда дверь за виконтом закрылась, двое влюбленных инстинктивно рванулись друг к другу, но одновременно сдержались, и Роджер покачал головой.

Атенаис, думая о том же, печально улыбнулась:

— Мои губы больше не принадлежат тебе, но ты всегда будешь владеть частью моего сердца.

— А ты — моего, моя прекрасная принцесса, — ответил Роджер. — Хотя я жалею, что мне не хватает смелости умолять тебя забыть обо мне, ибо твой жених заслуживает, чтобы ты сделала его счастливым.

— И я сделаю это, можешь не бояться. Пойдя наперекор традиции и заведя возлюбленного до брака, я намерена придерживаться эксцентричного образа действий и оставаться верной мужу.

— Это разумное решение, — вздохнув, согласился Роджер. — Не будь виконт таким прекрасным человеком, я бы сходил с ума от ревности, но честность вынуждает меня признать, что он более достоин тебя, чем я.

— Не говори так, милый младший сын мельника. Ни один рыцарь во Франции и Англии не мог бы быть более галантным и преданным по отношению к своей даме, нежели ты.

Роджер улыбнулся:

— Все это хорошо для старинных романов, но, когда дело доходит до брака, требуются более солидные качества. Виконт тоже дрался ради тебя — просто мне больше повезло. Он любит тебя так же преданно, как и я, и обладает качествами, которые у меня отсутствуют. Я часто лгу, чтобы достичь своей цели, а виконт никогда так не поступит. Я по натуре авантюрист и, хотя в отношении тебя испытывал сильное искушение, едва ли когда-нибудь женюсь, в то время как он являет собой образец настоящего мужчины, который предназначен для того, чтобы стать любящим мужем и отцом.

Эти слова дорого обошлись Роджеру, но он хотел убедить Атенаис, что она немногое теряет, расставаясь с ним, и таким образом быстрее склонить ее сердце к будущему супругу.

Роджер был обескуражен, когда Атенаис с упреком воскликнула:

— О Роже, Роже! Тебе незачем превозносить качества виконта и принижать свои. Разве я не говорила тебе, что буду ему хорошей женой и что этот брак имеет и для него, и для меня лучшие перспективы, чем любой другой, который могли бы устроить для нас наши родители. Но женщины любят мужчин не за их достоинства. Если что-нибудь могло заставить меня полюбить виконта, так это его великодушие, с которым он оставил нас наедине, чтобы ты снова мог заключить меня в свои объятия. А ты теряешь драгоценные минуты, болтая глупости!