Шпион, пришедший с холода. Война в Зазеркалье

Несмотря на все это, сейчас, глядя в иллюминатор на темные морские волны внизу, в которых отражалось холодное солнце, он чувствовал, что и его сердце переполняет волнующее чувство любви. Вудфорд с его трубкой и простецкими манерами все же принадлежал к секретной элите, куда теперь допустили и его, Эвери. Холдейн… Холдейн с его кроссвордами и эксцентричными манерами вообще вписывался в этот мир лучше всех – бескомпромиссный интеллектуал, пусть и раздражительный и вечно отчужденный. Он теперь жалел, что нагрубил Холдейну. Деннисона и Маккаллоха Эвери считал непревзойденными знатоками техники, спокойными ребятами, которые не лезли выступать на совещаниях, а тихо и неутомимо выполняли порученную им работу, неизменно оказываясь правыми в своих мнениях. И он был благодарен Леклерку, благодарен от всей души, потому что тот дал ему столь высокую привилегию – стать одним из этих людей, выполнять одну с ними общую и чрезвычайно важную миссию, уйти от неуверенности прошлого и встать на путь к зрелости и опыту настоящего мужчины плечом к плечу с ними, прошедшими горнило войны. Он готов был тысячу раз сказать Леклерку спасибо за то, как он им руководил, за точные распоряжения, которые придавали упорядоченность его существованию и изгоняли из головы всякую анархию. Он вообразил, как однажды Энтони вырастет, и его тоже введут в коридоры их невзрачного здания, как представят его совсем уже старому Пайну, который со слезами на глазах встанет по стойке «смирно» в своей будке и с теплотой пожмет нежную молодую руку его сына.

В этой трогательной сцене не находилось места только Сэре.

Эвери легко прикоснулся к уголку длинного конверта в своем внутреннем кармане. В нем лежали его деньги – двести фунтов в голубом конверте, помеченном государственным гербом. Он слышал истории, как во время войны некоторые зашивали такие конверты в подкладку пальто, и ему вдруг захотелось, чтобы и с его конвертом поступили так же. Конечно, все это выглядело бы по-детски, и он даже улыбнулся, не ожидая от себя способности к таким глупым фантазиям.

Ему вспомнилась встреча со Смайли. А ведь он побаивался Смайли, признался он себе сейчас. И припомнилась стоявшая в дверях девочка с куклой. Все! Мужчина должен уметь отбрасывать любые сентиментальные чувства.

– Ваш муж выполнял очень важное задание, – говорил Леклерк. – Я не имею права сообщать вам подробности. Могу лишь подтвердить, что он пал смертью храбрых.

У нее был некрасивый, измазанный помадой рот. Леклерк никогда не встречал прежде человека, который бы так обильно проливал слезы. Это была рана, которая не затянется уже никогда.

– Что это значит – «смертью храбрых»? – спросила она, вздрогнув от этих слов. – Мы же ни с кем не воюем. Так что не надо этих вздорных громких фраз. Он просто мертв, – сказала она упрямо и спрятала лицо в изгибе локтя, а потом распласталась по обеденному столу, как брошенная кукла. Дочка смотрела на нее, сидя на корточках в углу.

– Как я полагаю, – сказал Леклерк, – вы имеете право подать прошение о выплате пенсии. Вам известно об этом? Хотя можете предоставить все хлопоты нам. Чем скорее мы этим займемся, тем лучше. Хорошая пенсия, – добавил он так, словно это было девизом всей его жизни, – имеет важнейшее значение.

Консул дожидался его у паспортного контроля. Он подошел сразу же, но даже не улыбнулся, не скрывая, что всего лишь исполняет свой долг.

– Это вы Эвери? – спросил он.

Эвери увидел перед собой высокого мужчину в шляпе и темном плаще, с суровым выражением на покрасневшем лице. Они пожали друг другу руки.

– А вы, стало быть, британский консул мистер Сазерленд?

– Вообще-то я консул ее величества, – отозвался он чуть язвительно. – Мне бы хотелось, чтобы вы сразу почувствовали разницу. – Он говорил с шотландским акцентом. – Кто вам сообщил мою фамилию?

Они вместе направились к главному выходу. Все получилось очень просто. Эвери успел лишь заметить девушку за стойкой – светловолосую и довольно красивую.

– Очень любезно с вашей стороны приехать, чтобы встретить меня, – сказал Эвери.

– От города здесь всего три мили. – Они уселись в машину. – Он погиб чуть выше по дороге, – сказал Сазерленд. – Хотите взглянуть на место?

– Да, пожалуй. Чтобы потом рассказать мамочке. – На нем был черный галстук.

– Ваша фамилия действительно Эвери, верно?

– Ну, разумеется. Вы же видели на контроле мой паспорт.

Сазерленду ответ явно не понравился, и Эвери пожалел, что выразился именно так. Хозяин машины завел двигатель. Они уже собирались выехать на дорогу, когда сзади неожиданно выскочил «ситроен» и обогнал их.

– Идиот проклятый! – рявкнул ему вслед Сазерленд. – Дорога же вконец обледенела. Наверняка один из местных пилотов. На земле они теряют всякое представление о скорости.

Им был виден силуэт водителя в шапке с козырьком сквозь заднее стекло машины, умчавшейся вперед по шоссе среди дюн, выбрасывая из-под задних колес небольшие фонтанчики снега.

– Вы сами откуда? – спросил консул.

– Из Лондона.

В этот момент Сазерленд показал рукой чуть вперед.