Шпион, пришедший с холода. Война в Зазеркалье

Ряды домов, тянувшиеся вдоль Вестерн-авеню, напоминали розовые надгробья посреди серого поля. Проступающая старость, воплощенная в архитектурных образах. В самом их однообразии было заключено смирение с неизбежным одряхлением, жизнью без радости и тихим ненасильственным угасанием. Эти дома высасывали души из своих обитателей и меняли их словно по собственной воле, нисколько не меняясь при этом сами. Мебельные фургоны почтительно перемещались от одного к другому подобно катафалкам, тихо увозя почивших и так же незаметно привозя новых жильцов. Время от времени какой-нибудь решительный мужчина мог почувствовать протест, накупить банок с краской, чтобы перекрасить доски фасада, или начинал упорно возделывать садик, но его усилия так же мало изменяли вид дома, как букет цветов – больничную палату, а трава продолжала расти по своей прихоти, как делает она это среди могильных камней.

Холдейн отпустил машину и свернул с главной улицы в сторону Саут-Парк-гарденз – перекрестка в пяти минутах ходьбы от авеню. Школа, почта, четыре магазина и отделение банка. Он слегка горбился при ходьбе, сжимая в худых пальцах ручку черного портфеля. Холдейн неторопливо брел по тротуару. Над крышами домов вдруг выросла колокольня церкви, построенной в современном стиле; часы на ней пробили семь. Бакалея на углу. Новый фасад. Самообслуживание. Он посмотрел на имя владельца: Сметвик. Внутри молодой человек в коричневом рабочем комбинезоне завершал работу над пирамидой из коробок с хлопьями для завтрака. Холдейн постучал по стеклу витрины. Мужчина помотал головой и добавил к пирамиде еще коробку. Холдейн постучал еще раз, уже сильнее. Продавец подошел к двери.

– Мне запрещено продавать товар, – прокричал он, – и не надо здесь стучать! – Потом он заметил портфель. – А, так вы, стало быть, коммивояжер?

Холдейн запустил руку во внутренний карман и приложил что-то к стеклу витрины – карточку в целлофановой обложке, похожую на сезонный проездной билет. Бакалейщик вытаращился на него, а потом медленно повернул ключ в замке.

– Мне нужно переговорить с вами наедине, – сказал Холдейн, входя внутрь.

– Никогда не видел такого удостоверения, – признался торговец с некоторым испугом. – Но, надеюсь, оно в порядке?

– Оно в полном порядке. Служба безопасности проводит расследование. Мы разыскиваем человека по фамилии Лейсер, польского происхождения. Как я понимаю, он здесь работал, но уже давно.

– Вам придется навести справки у моего отца, – сказал бакалейщик. – Я в то время был еще ребенком.

– Понимаю, – сказал Холдейн тоном человека, который не любит детей.

Время близилось к полуночи, когда Эвери позвонил Леклерку. Тот сразу же снял трубку. Эвери вообразил, как он сидит на металлической койке, отбросив в сторону казенное одеяло со складов военно-воздушных сил, с выражением встревоженного ожидания на маленьком живом лице.

– Это Джон, – произнес он осторожно.

– Да, да, я знаю, кто вы такой, – казалось, его разозлило, что Эвери назвался по имени.

– Боюсь, сделка не состоялась. Они не заинтересованы… Ответ негативный. Вам, видимо, лучше уведомить человека, с которым я встречался… Того маленького толстячка… Сообщите ему, что нам не понадобятся услуги его здешнего друга.

– Ясно. Ничего страшного. – Леклерк говорил так, будто ему все было совершенно безразлично.

Эвери не знал, что еще добавить; ничего не приходило в голову. Тем не менее ему отчаянно хотелось продолжить разговор с Леклерком. Он должен был рассказать ему о презрительном отношении к себе Сазерленда и о паспорте, который оказался никуда не годным.

– Люди здесь… Те, с кем я веду переговоры. Они очень озабочены по поводу всей этой сделки.

Эвери ждал ответа. Ему хотелось назвать Леклерка по имени или использовать какое-то обращение, но он не знал какое. «Мистер» в департаменте не употреблялось вообще; старшие офицеры обращались друг к другу по фамилиям, а к младшему персоналу по именам. Не существовало узаконенной формы обращения к начальству. И потому он просто спросил:

– Вы слушаете?

И Леклерк ответил:

– Конечно, я вас слушаю. Кто именно озабочен? Что пошло не так?

Эвери подумал: я мог бы называть его директором, но, наверное, это будет небезопасно.

– Здешний представитель, человек, который блюдет здесь наши интересы… Он кое-что узнал о нашей сделке. Просто догадался.

– Вы внушили ему, что все строго конфиденциально?

– Да, само собой.

Как же еще ему объяснить проблему, возникшую с Сазерлендом?

– Хорошо. Нам совсем не нужны проблемы с МИДом. Особенно сейчас, – с напором в голосе продолжал Леклерк. – У нас тут все развивается очень хорошо, Джон, просто великолепно. Когда вы возвращаетесь?

– Мне нужно разобраться с… С доставкой домой нашего друга. Слишком много формальностей. Это не так просто, как можно было подумать.

– Когда же вы закончите?

– Завтра.

– Я пришлю за вами машину в Хитроу. За последние несколько часов очень многое произошло. Я имею в виду перемены к лучшему. Вы нам очень нужны, – добавил Леклерк, чтобы приободрить его. – И вы молодец, Джон. Прекрасная работа.

– Спасибо.