Шпион смерти

Гибель Крупье была полной неожиданностью. Неужели человек, которого только что вынули из петли, опять впал в отчаяние и не нашел иного решения своих проблем? Это плохо вязалось с тем настроением и состоянием духа, в котором он оставил Крупье неделю тому назад. Шифровальщик знал, что получит свои двадцать тысяч, так зачем же ему было уходить из жизни? И почему он звонил и просил срочно встретиться?

Как бы то ни было, но сотрудничество с Крупье оборвалось в самом начале пути.

Часть восьмая Шантаж

Первое письмо пришло три дня спустя после смерти Крупье.

Фрам, как всегда, разбирал утреннюю почту и обратил на него внимание, потому что, в отличие от других писем, адресованных на фирму, на этом конверте была указана его фамилия. Он тут же вскрыл конверт и извлек из него лист обычной бумаги. Текст письма был лаконичен и тревожен:

«Мы знаем Кто ты есть и Чем самом деле занимаешься Готовься».

Аноним вырезал из какой-то английской газеты отдельные слова и буквы и, не заботясь о предлогах и знаках препинания, наклеил их на бумагу.

Если бы Фрам не был нелегальным разведчиком, то такое дурацкое послание он с успехом, не задумываясь, сразу бы отправил в корзину для мусора — подумаешь, какому-то чудаку пришла мысль устроить розыгрыш! Но как разведчик, скрывающий свое амплуа и истинные установочные данные, Фрам не мог так просто отделаться от него. Он сразу почувствовал, что это не розыгрыш, а что-то более серьезное. Кто послал ему это письмо и с какой целью, было пока не ясно. Доброжелатель, вознамерившийся, к примеру, предупредить его об опасности, дал бы понять о своем позитивном к нему отношении, а тут доброжелательством вроде и не пахло. Исходя из загадочной концовки, надо было рассчитывать на какое-то продолжение всей этой истории.

Естественно, никакого обратного адреса таинственный аноним не оставил. Судя по штемпелю на конверте, письмо было опущено в Стокгольме, его накануне обработало почтовое отделение номер такой-то и в тот же день переслало в центр. Конечно, если бы он опять же был обычным гражданином, можно было бы заявить в полицию, но вряд ли это было в интересах канадского бизнесмена Стивена Брайанта. Создавалось впечатление, что аноним — то ли швед, то ли иностранец — имел в виду именно этот аспект личности Фрама, когда вырезал ножницами фрагменты из газеты.

Повертев письмо в руках и так и не придя к какому бы то ни было мнению, Фрам сунул его в карман, чтобы подумать над ним еще раз на досуге. Хольма в историю с письмом он решил не посвящать — пока было не ясно, какие в результате этого могут возникнуть последствия.

Прошла неделя, и Фрам начал уже забывать об этом происшествии, лелея в уголках сознания мысль, что все это случайно, несерьезно и достаточно неправдоподобно. Почта на фирму продолжала исправно поступать, но аноним в ней больше не проявлялся. Однако на восьмой день в ворохе корреспонденции опять вынырнул конверт с характерным шрифтом пишущей машинки типа «курьер», и опять письмо было адресовано лично ему.

Все было то же самое: стандартные конверт и бумага, те же вырезанные из газеты слова, тот же запах клея, — только содержание текста было еще лаконичней прежнего:

«Ну что ты готов? Скоро получишь приглашение».

Это уже походило на черт знает что! Если аноним хотел вывести его из терпения, то он достиг своего. Похоже, кто-то поставил своей целью методично и издевательски терпеливо капать на его психику, нагнетать обстановку и выводить из душевного равновесия, чтобы потом предъявить, наконец, какое-нибудь требование. Деньги?

Через три дня аноним сообщил:

«Надеемся ты уже Созрел беседы мы знаем Ты не побежишь полицию На всякий случай предупреждаем Если хочешь жить не делай этого».

Итак, скоро поступит приглашение на встречу. Идти или игнорировать? Что лучше? Фрам не исключал возможность насилия по отношению к себе, однако считал ее все-таки маловероятной. Шантажист все равно не отстанет от него просто так, поэтому есть смысл пойти и все выяснить. Только, может быть, на всякий пожарный случай подстраховаться, например, привлечь к этому Хольма — разумеется, под благовидным предлогом.

Разрыв между третьим и четвертым письмом составил всего один день.

«Приходи завтра Входу музея игрушек седермальм 18.30 Cадись бежевый опель Не вздумай шутить».

Наконец-то хоть какая-то определенность! Более-менее становилось ясно, что автор или авторы письма не хотели его немедленной гибели, а рассчитывали на получение какой-то выгоды. Деньги. Ну конечно же, деньги, что еще? Или вербовка? Но тогда какой-то странный подход у этой разведывательной службы. Да и служба ли это? Если он вычислен какой-то разведкой, то ей куда проще перехватить его в городе и сделать предложение. Взятие в заложники? Не исключается. Но тогда террорист не стал бы ввязываться в длинную и сложную игру по почте, а просто выкрал бы его посреди дня, увез в укрытие и только тогда строчил бы вымогательские письма и названивал по телефону Хольму.

Странно, очень все это странно.