Шпион в Юрском периоде

Доктор Хэссоп потрясенно поднял на меня глаза, но шеф уже пришел в себя. Он сунул мне вечное перо и бумагу:

– Пиши.

Я взглянул на шефа и усмехнулся. Он даже не спросил, что случилось с Джеком.

Но этой усмешкой я и ограничился.

Сел за стол, положил перед собой лист бумаги.

О чем мне писать?

О страхе?

До меня, наконец, дошло: мы, сотрудники Консультации, годами тренирующие свои мозги и тело, мы, хозяева положения, постоянно, всегда и всего боимся.

Газеты то с удовольствием, то с тревогой и всегда без иронии рассказывают своим подписчикам об устройствах, превращающих любую энергетическую цепь в источник информации; эти же газеты с удовольствием описывают тайное, почти абсолютное и всегда устаревшее оружие для тайной войны – и все же мы, тайные владельцы и основные пользователи этого оружия, всегда и всего боимся.

Черт побери! За мизерную сумму вы можете купить миниатюрное записывающее устройство, которое тут же самоуничтожится, если вдруг не вы, а кто-то другой решит воспользоваться вашими записями. Батарей ему не надо, его питает рассеянная в воздухе энергия радиоволн.

Тайная, жестокая, нескончаемая война, объявленная нами самим себе.

Общество, лишенное частной жизни.

А когда люди перестают верить во всех и вся, разве это не конец?

Я отложил перо.

– Я вступил в контакт с людьми Фила Номмена, – сообщил я шефу.

– Знаю, – ответил он терпеливо. – Пиши.

– Мне нельзя оставаться в городе. Меня все равно найдут.

– Тебе и не надо оставаться в городе, тем более, что вся необходимая документация уже в наших руках.

– Но я не добыл никакой документации.

– А тебе и не надо было ее искать. Этим занималась Джой. Ты был ее прикрытием. И то, что ты сделал, это по силам только тебе, Эл!

Джой… Этим занималась Джой…

Еще один обман. Что ж, тем лучше.

Я подвел краткий счет: первым пал Берримен, вторым Формен, затем тот охранник, стоявший перед сейфом, двоих я оставил в юрских болотах… Несомненно, надо было приплюсовать сюда дежурного с электронного поста и погибших на шоссе водителей… И все это, чтобы отвлечь внимание от Джой…

«Сделай мне больно…»

Ей это удалось.

Я быстро и коротко набросал на бумаге суть действий. Всего-то на пол-листа и… на десяток человеческих жизней.

– Кто говорил с вами по телефону, когда перед началом акции я сидел у вас в разборном кабинете?

– Ты, Эл! – Шеф все еще не отошел от восторга. – Ты замкнул петлю времени. Разве мой тон тогда не придал тебе уверенности?

Я усмехнулся:

– Наверное. Но что вы будете делать с добытой Джой документацией? Ее же нельзя использовать. Фирма «Трэвел» этого не простит.

– Правильно мыслишь. Но именно переговорами с фирмой «Трэвел» мы теперь и займемся. Кронер-младший обещал прыгнуть выше себя.

Он засмеялся:

– Но выше тебя, Эл, никому не прыгнуть.

Он двумя пальцами залез в карман и извлек авиабилет:

– Ближайшим бортом ты улетишь в Европу.

– Что мне там делать?

– Отдыхать! – Он сказал это, как приказал. – Только отдыхать! Лежать на песке, смотреть в небо, вспоминать… Нам ведь всегда есть что вспомнить, правда?

Я промолчал. Но билет у шефа уже забрал.

10

Пройдя паспортный контроль, я вышел в нейтралку. В нижнем баре уютно светились неяркие огни. Я сел в самый угол, бармен принес мне бокал ничем не разбавленного, очень крепкого сантори.

Отыскивая монету, я нащупал в кармане куртки, выданной мне доктором Хэссопом, что-то твердое.

Презент?

Нет.

Развернув мягкую папиросную бумагу, я увидел нежно-желтые, похожие на крошечные сердечки и тронутые первым увяданием листья гинкго, – через столько миллионов лет после своего появления на планете! – и крошечную машинально поднятую мной с песков юрского пляжа розоватую раковину. Прямо на раковине рукой доктора Хэссопа было мелко написано: «Астарта субморфоза – пластинчатожаберное мелких юрских морей».

Когда он успел это определить?

Я бросил презент доктора Хэссопа в урну.

Лист гинкго прилип к потной ладони. Я брезгливо сдул его, и он, вращаясь, тоже полетел в урну.

И вдруг, будто испугавшись чего-то, я бросился к выходу. Тоска, отчаяние и ненависть ко всему живому раздирали мне сердце так, что я далеко не сразу заметил двух хмурых коренастых парней, медленно поднимавшихся за мной на борт ревущего «Боинга»…