Шпион в тигровой шкуре

На Нотр-Даме размещалось большинство национальных павильонов, в том числе и кубинский. Я установил сей факт, сверившись с картой выставки, которую приобрел за доллар у турникета на входе. Сойдя с поезда, мы спустились вниз по длинной деревянной лесенке и присели отдохнуть на скамейку. Пока я изучал карту, Минна глазела по сторонам и тыкала пальчиком в павильоны. Рассмотрев карту вдоль и поперек, я выбросил ее за ненадобностью в урну. Что-либо понять из нее оказалось невозможно. Территория выставки была поделена на четыре сектора, каждому из которых соответствовала отдельная карта-раскладушка со множеством мелких чисел, обозначавших каждый объект, но при этом легенда, где расшифровывались эти числа, находилась на обратной стороне других карт, и все было настолько запутано, что я так и не смог понять, где находились мы, не говоря уж о каких-то конкретных павильонах. Избавившись от карты-головоломки, я попытался самолично произвести рекогносцировку местности, но так и не сумел определить, где мы находимся и где этот чертов павильон Кубы. Хотя теперь это уже не имело значения.

Колоссальные масштабы «Экспо» меня просто потрясли — к такому я не был готов. Вокруг, тесня друг друга, беспорядочно громоздились гигантские ярко раскрашенные постройки, состязающиеся в архитектурных излишествах: треугольники и сферы, дворцы и шатры, большинство которых очень точно передавали заявленную тему выставки, подчеркивая полную несовместимость «человека» и «его мира». Колоссальные павильоны напоминали застывших в доисторическом пейзаже динозавров. А внизу, у их подножия, копошились более мелкие обитатели речного островка, не столь внушительные с виду, но куда лучше приспособленные к борьбе за выживание — бутики и сувенирные лавчонки, киоски с хот-догами и прохладительными напитками, где весело журчали долларовые ручейки, в то время как выставочные исполины принимали посетителей бесплатно.

Над головой с жужжанием носились синие вагончики монорельсовой дороги, в небе порхали вертолеты, прогулочные катера бороздили воды каналов. Мимо нас проехал велорикша: сидящий сзади возница яростно крутил педали, а его пассажирка, престарелая дама, развалилась в кресле и обмахивалась сложенной картой «Экспо». Умница — она, похоже, нашла применение этой бесполезной штуке.

Людей вокруг была тьма-тьмущая. Посетители выставки или терпеливо выстаивали длинные очереди к самым большим павильонам или нервной трусцой перебегали от одной достопримечательности к другой. Все они покупали хот-доги и гамбургеры, лимонад, и сигареты, картонные пропеллеры на палочке, бумажные колпаки с именами (очевидно, их счастливых обладателей), вымпелы и прочую дребедень, которую никто в здравом уме и трезвой памяти никогда бы не стал покупать. Люди щеголяли в футболках и полотняных слаксах, шортах-бермудах, купальниках и мини-юбках. В руках у них были фотоаппараты, зонтики, фотоаппараты, младенцы, фотоаппараты, пластиковые пакеты и фотоаппараты... Наверное, Господь любит посетителей выставок — иначе бы он не создал их легион. В среднем монреальскую выставку посещало четверть миллиона человек в день, и по крайней мере столько же продефилировало перед нашей скамейкой менее чем за десять минут.

— А тут прохладно, — сказал я.

— Но на солнце становится жарковато, — возразила Минна.

— Но все же тут прохладнее, чем в Нью-Йорке.

— Да, прохладнее.

— Уже хорошо.

— Правда тут красиво, Ивен!

— Пожалуй, да.

Она слезла со скамейки и в восторге всплеснула ручками.

— Я так рада, что мы все-таки попали сюда! С чего начнем осмотр? Не хочешь прокатиться на монорельсовой дороге? В какой павильон пойдем сначала? Я хочу пить!

Я выполнил все ее желания. Мы покатались на монорельсовой дороге и на катере, который назывался «гидрокатом». Мы посетили столько павильонов, что ни один из нас не смог потом точно все их перечислить, пропустив те, у которых собрались особенно длинные очереди — конечно, там были самые интересные экспозиции; мы осмотрели тьму экспонатов, большинство из которых прославляли грандиозные экономические достижения и могучий индустриальный потенциал той или иной страны. Достижения и потенциал порой и впрямь поражали. Я увидел по крайней мере два десятка образцов лучших в мире кофейных зерен, которые, как уверяли сопроводительные таблички, произрастали только и исключительно в данной стране, при том, что все кофейные зерна в двадцати павильонах выглядели совершенно одинаково (возможно, это объясняется каким-то моим скрытым дефектом зрения). Как и изделия из полированного дерева. В каждом из африканских павильонов мы увидели не меньше двух десятков сортов полированной древесины — к неописуемому восторгу Минны.

К полудню жара в Монреале была под стать нью-йоркской. Мы пообедали в павильоне Алжира — симпатичном здании с вымощенным глазурованной плиткой полом и тканными коврами на стенах. Ресторанчик располагался в застекленном патио. Мы заказали кускус с ягнятиной — объедение, хоть и дороговато.