Шпион, вернувшийся с холода. Война в Зазеркалье. В одном немецком городке

— Это потому, что ты не хочешь задумываться, ты просто не решаешься! У тебя в душе какой-то яд, какая-то ненависть. Ты фанатик, Алек, я знаю, что ты фанатик, но не понимаю, в чем смысл твоего фанатизма. Ты фанатик, не желающий проповедовать свою веру, а такие люди всегда опасны. Ты похож на человека, принесшего обет отмщения… или чего-то в таком роде.

Карие глаза смотрели на нее, не отрываясь. Когда он заговорил, ее испугала угроза, прозвучавшая в его голосе.

— На твоем месте, — грубо отрезал он, — я бы не лез в чужие дела.

И вдруг улыбнулся нахальной ирландской улыбкой. Так он еще не улыбался ни разу, и Лиз поняла, что он работает на обаяние.

— А во что верит крошка Лиз?

— Меня так просто не купишь, Алек, — отрезала она.

Позже, тем же вечером, они снова вернулись к этой теме, причем разговор завел Лимас. Он спросил, религиозна ли она.

— Ты меня неправильно понял, Алек, — ответила Лиз. — Совершенно неправильно. В Бога я не верю.

— А во что же ты веришь?

— В историю.

Он с изумлением поглядел на нее и расхохотался.

— Ох, нет! Ох, Лиз! Ты случайно не из этих вонючих коммунистов?

Покраснев, как девочка, она кивнула, рассерженная его смехом и в то же время обрадованная тем, что ему и на это наплевать.

В ту ночь она оставила его у себя, и они стали любовниками. Он ушел от нее в пять утра. Лиз ничего не могла понять: она была так горда собой, а он казался пристыженным.

Выйдя от нее, он пошел пустынной улицей в сторону парка. Было туманно. Чуть дальше — метрах в двадцати — двадцати пяти, — опершись об ограду, стоял человек в плаще, приземистый, пожалуй, даже толстый. Его фигура смутно вырисовывалась в тумане. Когда Лимас подошел ближе, пелена, казалось, стала еще гуще, скрыв фигуру из виду, а когда туман рассеялся, человек исчез.

Глава 5 Кредит

И вот однажды, примерно неделю спустя, он не пришел в библиотеку. Мисс Крейл была довольна, в половине двенадцатого она сообщила об этом своей матери, а воротясь с обеда, направилась прямо в нишу с книгами по археологии, где он обычно работал, и с преувеличенным вниманием принялась осматривать полки с книгами. Лиз поняла, что она делает вид, будто ищет следы кражи.

Лиз старалась не обращать на нее внимания весь остаток дня, не отвечая на прямые обращения к себе и работая с деланной одержимостью. Вечером она вернулась домой и рыдала, пока не заснула.

На следующий день она пришла в библиотеку пораньше. Ей почему-то казалось, что чем раньше она окажется тут, тем скорее придет и Лимас, но ближе к полудню ее надежда угасла, и она поняла, что он не придет никогда. Она забыла в этот день взять на работу бутерброды и решила съездить на Бэйсуотер-роуд в кафе. Она не ощущала голода, лишь тошноту и боль. Может, отправиться на поиски Лимаса? Но она же обещала не навязываться ему. Да ведь и он обещал сказать ей, когда решит уйти. Так, может, все-таки отправиться на поиски?

Она взяла такси и назвала его адрес.

Лиз поднялась по захламленной лестнице и позвонила. Звонок, должно быть, был сломан, так как она ничего не услышала. На полу на коврике она увидела три бутылки молока и письмо от электрокомпании. Она поколебалась с минуту, а потом забарабанила в дверь, и вскоре из глубины квартиры раздался слабый стон. Она бросилась на этаж ниже, позвонила и постучала. Никто не ответил, и ей пришлось спуститься еще ниже. Она оказалась в служебном коридоре бакалейной лавки. В углу, раскачиваясь в качалке, сидела старуха.

— На верхнем этаже кто-то очень болен, — почти закричала она. — У кого запасной ключ?

Старуха уставилась на Лиз, а потом крикнула в глубь магазина:

— Артур, поди-ка сюда, Артур, тут какая-то девица!

В дверь высунулся мужчина в коричневом костюме и фетровой шляпе.

— Девица?

— Там, наверху, в квартире очень болен человек, — сказала она. — Он не может подойти к двери, чтобы открыть. У вас нет запасного ключа?

— Нет, — ответил лавочник, — но у меня есть молоток.

И они помчались наверх, Лиз и лавочник в шляпе, с тяжелым коловоротом и молотком в руках. Он резко постучал в дверь, затаив дыхание, они прислушались, но было тихо.

— Я слышала стоны, клянусь вам, слышала, — шептала Лиз.

— Вы заплатите за дверь, если я сломаю?

— Ну конечно.

Молоток застучал с чудовищным грохотом. Тремя ударами лавочник выбил кусок косяка, и замок открылся. Лиз ворвалась в квартиру, лавочник за ней. В комнате было жутко холодно и темно, на кровати в углу они разглядели человека.

«О Господи, — подумала Лиз, — если он умер, я, наверно, не смогу до него дотронуться». Но все же подошла к нему — он был жив. Раздвинув шторы, она опустилась возле кровати.

— Я вам позвоню, если вы понадобитесь, — сказала она, не оборачиваясь.

Лавочник кивнул и вышел.

— Алек, что с тобой? Чем ты болен? Что с тобой, Алек?

Лимас шевельнул головой на подушке. Глаза его были закрыты. Темная щетина оттеняла болезненную бледность щек.

— Алек, ответь мне, пожалуйста, Алек! — Она держала его руку.