Шпион вышел вон

Такое только в фильмах бывает, – говорит он.

Я уж думал, все, – говорит он.

Кто-то подходит к нему сзади, слышен голос:

Так и правда всё, – говорит голос.

Лунини дергается, раздается хлопок, тело агента обмякло, упало на пол. Камера поднимается под потолок. Мы видим всю комнату сверху: перья и пух принесенного в жертву голубя, голый Лунини с пулевым отверстием в затылке… уткнувшийся ему в зад лицом мертвый Анатолий с пулевым отверстием в затылке… мертвая старуха, чья рука лежит на пороге комнаты… свечи… кровь… телевизор в углу и проигрыватель, который снова начинает крутиться и в комнате звучит речь Сталина.

Бойцы спецназа от неожиданности застывают и картинка постепенно затемняется. Мы слышим напоследок лишь:

Братья и сестры, – говорит Сталин.

Дорогие товарищи, – говорит он.

Кружащийся черный диск пластинки…

ХХХ

Мы видим несколько черных точек на белом фоне.

Картинка становится четче, и мы понимаем, что перед нами поле, огромное поле. Вероятнее всего, это русское поле, потому что оно заснежено. Гигантская равнина покрыта толстым слоем снега, о толщине которого мы можем судить благодаря людям – это и были черные точки, – которые бегут по этому полю. На людях – белые маскировочные халаты, но из-за того, что это старые, поношенные халаты, они все равно на фоне чистого снега выглядят серыми, даже черными. Камера резко разворачивается вправо и мы видим, что издали к людям, бегущим цепочкой, приближается – стремительно, – несколько точек, которые оказываются волками.

Замыкающий цепь бегунов человек резко оборачивается, хватает пистолет, – он был на бедре, – и делает четыре прицельных выстрела. Волки кубарем катятся по снегу, оставляя кровавый след. Человек улыбается, мы видим его лицо, и узнаем в нем – но отдаленно, это времена молодости, – генерала ФСБ РФ, ликвидированного агентом ЦРУ в кишиневской явочной квартире. Внизу экрана бежит надпись.

«Тренировочный центр спецназа ФСБ, Карелия»

Генерал Альбац, оглянувшись еще раз, сует пистолет в кобуру, и продолжает бег. Скрип снега под ногами, звук особо резких порывов ветра. Внезапно Албац начинает петь:

Идет охота на волков, идет охота, – поет он.

На серых хищников, матерых и щенков, – поет он.

Идет охота на волков, идет охота, – поет он.

Кричат загонщики и лают псы до рвоты, – поет он.

Кровь на снегу и пятна блядь флажков, – поет он.

Мы видим отражение картинки перевернутым. Отъезд камеры. Это рысь, огромная рысь из лесочка по соседству, наблюдает за мужчинами, лежа на толстой ветке дерева, и свесив одну лапу. Рысь мигает. Она похожа на рано поседевшую, погрузневшую и разочаровавшуюся в жизни и мужчинах пантеру Багиру. Камера стремительно несется от рыси к бегунам, которые приближаются к лесу. Генерал Альбац все поет. Мужчины, которые бегут впереди, оглядываются, их суровые лица, покрытые инеем, оживают. Они начинают подпевать, камера поднимается над полем, и мы слышим в чистом, морозном воздухе Карелии мужской хор:

Не на равных играют с волками, – поют мужчины.

Егеря, но не дрогнет рука, – поют они.

Оградив нам свободу флажками, – поют они.

Бьют уверенно блядь, наверняка! – поют они.

Фон тускнеет, камера опускается, мы видим, что мужчины поют песню Володи Высоцкого про волков, сидя вокруг костра, в руках они держат фляжки, сам генерал Альбац сидит на шкуре рыси, она явно свежесодранная – кое-где шерсть спеклась от крови, но рысь выглядит все такой же недовольной, – и задумчиво глядят на искры костра… Фоном – черный лес. Все мужчины – молоды, среди них единственный в возрасте – какой-то Чин лет 60, огромный пузатый, в комбинезоне танкиста, но без знаков отличия. Он говорит, глядя на искры.

Так и мы, ребята, – говорит он.

Мелькнем в космосе огоньком, – говорит он.

И исчезнем, – говорит он.

А как, куда, что и почему… – говорит он.

Хуй его знает, – говорит он, и разводит руками.

Мужчины сдержанно кивают. Гигант в комбинезоне улыбается.

Вот вы, лейтехи, думаете, товарищ генерал вам Селигер разводит? – говорит он.

Как бы не так, Селигер… – задумчиво говорит он.

Я, ребята, вам жизнь раскладываю, – говорит он.

Всю, как она есть, – говорит он.

И мелькнете вы в ней, как и я, на миг, – говорит он.

Так что же теперь, нет смысла в ней, в жизни? – говорит он.

Как думаете, ребята, – говорит он.

Глядит внимательно на всех лейтенантов, щурится.

Слушатели напрягаются, до них доходит, что речь идет не об отдыхе у костра, а об экзамене, пусть и не таком простом, как пробежаться по заснеженной равнине с волками и убить рысь голыми руками… Один из лейтенантов – мы узнаем молодого Альбаца, – говорит:

Разрешите высказаться, товарищ генерал? – говорит он.

Товарищи блядь на хуй в Совке пидарском остались, – говорит генерал.

Господин генерал, – говорит он.

Так точно, виноват, – говорит лейтенант.

Саечка за испуг! – хохочет генерал, щелкает лейтенанта по подбородку.

Товарищ, товарищ… ведь все мы товарищи здесь, ребята, – говорит генерал.

Значит, мысль такая, что… – говорит лейтенант.

Стой, Вася, – говорит генерал.

Выпей сначала, – говорит он.