Шпион вышел вон

С силой жмет сразу на обе кнопки. Огоньки, поморгав, пропадают. Отец Николай смотрит на экран, как человек, который уже поставил родительской наследство в казино, и выиграет он или нет, значения не имеет, ведь самое худшее, что можно было сделать, уже сделано.

Это взгляд человека, потерявшего себя.

Внезапно фигура священника резко дергается, он падает на экран.

Общий план помещения. Это преследователи, ворвавшись в помещение, стреляют в отца Николая. Почему-то, они все говорят по-английски. Мы видим надписи на спинах людей в форме. На них написано.

«Специальный антитеррористический отряд ЦРУ номер 76-pz»

Отец Николай, перевернувшись на здоровый бок, стреляет в дверь, несколько фигурок падают, раздается взрыв мины. Николай ползет в закуток, где под креслом – оно старое, дерматиновое, мы буквально видим на нем маршала Шапошникова («Товарищ капитан, почему вы вчера пьяный наехали на танке на дом жительницы Петушки гражданки Сидоровой? – Какая страна, такая и армия, товарищ маршал» – прим. В. Л.), – и, прикрываясь им, поднимает с пола дипломат. Под ним он видит еще одну кнопку. Нажимает, не раздумывая.

Раздается грохот, экран застилает дым.

…дым рассеивается, мы видим отца Николая, лежащего неподалеку от домика-музея Пушкина. Надпись внизу экрана. Там написано:

«Дом-музей Пушкина, Молдавия, граница с Приднестровьем».

Отец Николая, ошарашенный, оглядывается. Он сидит в том самом кресле из дерматина. Очевидно, после нажатия кнопки кресло сработало, как катапульта. Отец Николай шепчет:

Ебана в рот, ну нихуя себе… – шепчет он.

Катапуль.. – шепчет он.

Освобождается от ремней кресла, ползет к усадьбе… Крупно – лицо. Отъезд камеры. Священник уже лежит на пороге дома-музея Пушкина. Приходит в себя, переползает через порог. Крупно – телевизор. Катя Андреева. Говорит:

Но беда, как говорится, не приходит одна, – говорит она.

Этим же утром в результате невыясненных пока инцидентов, – говорит она.

Потерпел крушение борт с делегацией правительства Польши, – говорит она.

Летевшего в Катынь почтить память погибших в результате… – говорит она.

Одновременно с этим пропала, не подавая сигналы вот уже… – говорит она.

Делегация франко-немецкого союза, возглавляемого Ангелой Ме… – говорит она.

Речь, предположительно, также идет о воздушной катастрофе… – говорит она.

Вдобавок, осведомленные источники на Елисейских полях сообщают, – говрит она.

Об исчезновении президента Франции Николая Сарко… – говорит она.

Пиздец блядь что происходит, – говорят нам глаза Кати Андреевой, чья мимика не выдает этого ни единым движением.

Мы видим затылок человека, который смотрит новости. После падения отца Николая мужчина поворачивается. Мы видим, что он очень полный, у него усики, он одет в шорты и жилет.. На груди – бейджик.

«Дима Быков, смотритель дома-музея Пушкина»

Приподнявшись в кресле, мужчина смотрит на отца Николая безо всякого выражения. Говорит:

Это еще что за хуйня? – говорит он по-русски.

Я… ранен… помоги… – говорит отец Николай по-румынски.

Что… что… для чего вы тут? – говорит смотритель.

Помоги… ранен… – говорит отец Николай.

Смотрит на смотрителя с надеждой сверху вниз. Потом обводит глазами помещение. Портреты Пушкина и смотрителя Быкова перемежают друг друга. Книжные полки. Корешки с фамилиями Пушкина и смотрителя, – как и портреты, – также перемешаны. У зрителя создается впечатление, что смотрителю музея хотелось бы создать впечатление о каком-то своем духовном родстве с великим поэтом.

Бля, ты по-человечески говорить можешь? – говорит смотритель Быков

Блядь, уебки, хоть бы слово по-румынски выучили, – говорит, слабея, отец Николай.

Извините, я вас не понимаю, – говорит злорадно смотритель.

Город, город, мне нужно в город, – шепчет отец Николай.

Кишинеу, – говорит он слабо (Кишинев по румынски – прим. Сценариста).

Как-как? – говорит смотритель, склонившись к раненному.

Кишинеу… – бормочет слабо отец Николай.

Кишинев? – переспрашивает злорадно Быков («Кишинев» – название города Кишинев по-русски – прим. Сценариста).

Кишинеу… – шепчет отец Николай.

Блядь, не знаю… Может, Кишинев? – говорит смотритель.

Хуй с тобой, – шепчет отец Николай по-румынски.

Кишинев, – шепчет он название города по-русски.

Смотритель торжествующе улыбается. Говорит:

Можете же, когда захотите!!! – говорит он.

Снисходительно глядя на священника, говорит:

А что случилось-то? – говорит он по-русски.

Да какая тебе на хуй разница, – шепчет отец Николай по-румынски.

Ты же все равно блядь по-румынски не понимаешь, – говорит он.

Впрочем, какая на хуй разница, – говорит смотритель музея.

Один хуй я по-вашему не понимаю, – говорит он.

И Пушкин не понимал, – говорит он.