Шпионами не рождаются

Двигаясь мимо лавчонок, сплошь увешанных картинами мастеров разных эпох, от классицизма до постимпрессионизма, краем глаза замечаю какие-то странные статуэтки, подсвечники и настольные лампы. Они вносят некоторый диссонанс в интерьер галереи и не могут не привлечь моего внимания.

Подхожу к прилавку и начинаю их рассматривать. Боже праведный, да это же настоящая кунсткамера, но как оформлена! Все выставленные на продажу предметы домашнего интерьера имеют заполненные жидкостью прозрачные полости, в которых находятся… человеческие головы. Прямо наваждение какое-то! Я от них бежал с Пляс де ла Конкорд и вдруг… с чем боролся, на то и напоролся!

Тут голов, отделенных от туловища, целая коллекция: негритянские — цвета зрелого баклажана, с курчавыми волосами, расплющенными носами и коровьими губами. Китайские — желтые, с тремя волосинами вместо бороды и хищным прищуром щелочек вместо глаз. На лбу у одной самурайской головы замечаю каллиграфически исполненный красный иероглиф. Славянские — бородатые, разухабистые, испитые хари. Встретишь такую в ночи — враз обделаешься от избытка чувств…

Однако пора взять в узду свои нервы.

«Спокойно, Леонид, — говорю я мысленно себе, — больше юмора, ты же в Париже! Это всего лишь кукольные головы, надо к ним прицениться: Новый год на носу, тебя домашние просили позаботиться о подарках, так что — вперед!»

Головы выглядят вполне натурально, это — не мумии фараонов, выставленные в Эрмитаже. Черты лица не просто узнаваемы — они будто вырезаны из кости, нос, губы, даже щербинка между передними зубами, все — как и положено искусно сделанной кукольной голове, только большого размера.

Мысленно представляю, как я развешу пару-тройку таких головок для своего внука на новогодней елке. Вот будет потеха-то для гостей! Если, конечно, ни с кем не случится сердечного приступа! Нет-нет, прочь — это уже от лукавого. Или от мистера Хичкока?

Я гляжу на головы со смешанным чувством страха, отвращения и восхищения одновременно, не в силах оторвать взгляда. Они действуют на меня завораживающе. Нечто подобное испытывают люди, стоящие у стеклянной перегородки, за которой струятся кобры, принимая предбросковую стойку.

Черт возьми, как все-таки хороши эти головки, они — произведение искусства! Или они хороши, потому что выглядят слишком естественными? В моем воспаленном воображении опять возникают образы, казалось, задавленные глыбой времени…

Нет-нет, надо немедленно все прояснить! Но ведь минуло почти двадцать лет! Ну и что? В контрразведке не бывает сроков давности — в атаку!

…Мое заинтересованное отношение к выставленным на продажу головкам не остается незамеченным. Пожилой грузный мужчина с улыбкой, от которой тают снега Килиманджаро (вот у кого надо бы пройти практику нашим продавщицам!), и дежурной фразой: «Что желает мсье?» — приближается к прилавку.

…В таких лавчонках, как и в любом французском ресторане, завсегдатаем вы станете с первого захода, если, конечно, не будете экономить на своем имидже солидного клиента.

В ресторане надо дать обильные чаевые, в лавчонке — с первого жеста продемонстрировать свою неиссякаемую кредитоспособность. Ну, скажем, приобрести, не торгуясь, дорогую безделушку. Лучше пару. Этот способ — родной ключ к потаенным замкам сердец стоящих за прилавком торговцев. Стоп! К этим уловкам надо прибегать лишь в том случае, если вы намерены вновь туда вернуться за чем-нибудь более существенным или что-то разузнать. Я — да, намерен! Разузнать, а если понадобится — то и вернуться…

Против лома — нет приема! А он — в правом кармане моих брюк. Театральным жестом я достаю… перетянутый резинкой «пресс» баксов. По сути — это «кукла» в долларовом исполнении. С двух сторон «пресс» обложен стодолларовыми купюрами, а между ними — однодолларовые.

Хвала и слава американским казначеям — они позаботились о том, чтобы купюры разного номинала были одного размера! С помощью «куклы» я легко прохожу за туриста-мота из Штатов. Плюс мой рост и безукоризненный американский выговор.

Не подумайте плохого — на случай, если незнакомка из Штатов, с которой мне предстоит встретиться, окажется в затруднительном материальном положении, меня снабдили, ну, о-очень кредитоемкой золотой карточкой из тех, что «новые русские» веером рассыпают перед официантами и продавцами фешенебельных заведений.

Однако «пресс» — это мое собственное изобретение, мое «секретное оружие», я горжусь им! «Пресс» впечатляет. Я вижу, что мой собеседник готов решить участь всей своей богадельни, не отходя от прилавка. Хоть оптом, хоть в розницу.

Начинаю прессинговать психику торговца. С его помощью не спеша выбираю безделушку подороже и, не торгуясь, небрежно швыряю зеленый «стольник» (выбранный амулет стоит 85 франков, это — около восемнадцати долларов) на прилавок.

— Простите, мсье, — раздается в ответ, — мы не принимаем доллары. Вам необходимо поменять валюту. Я очень сожалею, мсье…

Что ж, сейчас ты будешь жалеть еще больше.