Шпионами не рождаются

Наш Срывкин — человек, имеющий одноразовую репутацию на все случаи жизни. Прямо-таки «тефлоновый» мальчик — ну ничего к нему не прилипает. Но ведь что удивительно! Все сотрудники горотдела без исключения видят двуличие Срывкина. И ничего поделать не могут. Или не хотят, или боятся. Еще бы! Его тесть — «шишка», второй секретарь Майкопского горкома партии.

При всем том у нашего персонажа речь малограмотная, манеры жуткие — может в любую минуту почесать в самом неожиданном месте, особой заботой и любовью пользуется причинное место. Беспрестанно цыкает гнилым зубом, всегда лезет посмотреть через плечо пишущего или читающего. Встревает в любой разговор, перебивая говорящих и только что не расталкивая их руками. По телефону обычно орет, орать и материться вообще любит.

Однажды, когда Срывкин в присутствии коллег особо витиевато поливал кого-то непечатной лексикой по телефону, в дежурку вошел Козаченко. Спросил:

— Кому это он такие дифирамбы поет?

— Да вот, жену свою на путь истинный наставляет… — тихо сказал кто-то из присутствовавших оперработников.

Но… Срывкин мгновенно тишает и вьюном вьется в ногах любого начальства. Он — ас латентного подхалимажа. Постоянно нацелен на то, чтобы кого-нибудь подсидеть или заложить начальству. После чего обязательно последует проработка приговоренного к закланию оперработника на партбюро или на партсобрании. Недаром у Срывкина кличка в коллективе: Тихобздуй…

Олег поморщился, вспомнив, как месяц назад сам чуть было не стал фигурантом персонального дела.

…В воскресный день, предупредив дежурного по отделу о выходе из дома (неукоснительное правило, которому должны следовать все оперработники!), Козаченко отправился с женой за покупками.

Нина, красавица на восьмом месяце беременности, — живот вперед, он — рядом. У входа в продовольственный магазин расстались. Жена осталась на улице: гастрономические запахи вызывали у нее тошноту — обычное явление для женщины на сносях. Козаченко ринулся внутрь. Вдруг крик Нины. Выбежав из магазина, Олег увидел, как трое кавказцев затаскивают ее в «жигуль». Реакция Козаченко была мгновенной. Несколько приемов рукопашного боя — и двое насильников улеглись на тротуаре. Третий бежал сломя голову, бросив машину и подельников.

Вернувшись домой, Олег вызвал «Скорую» для Нины, затем сообщил дежурному об инциденте. Дежурил Срывкин.

— Молодец, старик, ты — рыцарь. Только так и надо отвечать этим кавказским «носорогам», а то они совсем распоясались!

Каково же было изумление Олега, когда он, придя на следующее утро на службу, обнаружил на доске объявлений призыв к коллективу коммунистов-чекистов рассмотреть персональное дело подполковника Козаченко по факту пьяного хулиганства в общественном месте и нанесения телесных повреждений благопристойным гражданам, одернувшим дебошира.

Как выяснилось потом, Срывкин в воскресенье зря времени не терял, и после звонка Олега развил бурную деятельность: получил выписку из журнала регистрации травматологического пункта о тяжести травм «носорогов»; пригласил в отдел родственников потерпевших, которые якобы были свидетелями тирании, и получил от них заявления на распоясавшегося кагэбэшника. Тогда же, в воскресенье, согласовал вопрос с начальником горотдела Горемыкой о проведении партийного расследования по факту хулиганских действий Олега. В итоге — объявление о слушании персонального дела, начертанное собственной рукой Срывкина.

— Старик, — заискивающе увещевал Олега Срывкин, — ты сошлись на контузию головы в Афгане… Ну, там головокружение, неконтролируемый гнев. Кто это проверит? Тебя это спасет, смягчит наказание… А мы, мы же не чужие — поймем! Вызовем тебя на партбюро, для проформы вынесем выговор. Подумаешь, наказание для орденоносца! Через месяц снимем… А то ведь родственники пострадавших заявление не только нам — в прокуратуру подали, уголовное дело против тебя корячится…

Козаченко сразу раскусил заботу Срывкина и последствия предлагаемого им самоочернения: контузия головы, утрата самоконтроля. Да с таким диагнозом и генерала не оставят при погонах!

На удачу Олега свидетелем происшествия у магазина оказался прежний начальник горотдела. В понедельник, опираясь на палочку, притащился он в контору. Неспокойно было на сердце у пенсионера контрразведки. Но не оттуда ждал он наезда, ждал от «пострадавших», которые, защищаясь, должны были первыми нанести удар…

Философски улыбнулся он, узнав, кто инициировал шум вокруг инцидента. Запомнились тогда Олегу его слова: