Шпионаж во время войны

Несколько недель спустя один хорошо воспитанный и обладавший изящными манерами швед в возрасте между 50 и 60 годами, по имени Эрнест Вальдемар Мелин, приехал в Англию. В жизни своей он переменил много профессий, и вся его деятельность протекала большей частью в различных европейских столицах. Когда вспыхнула война, он очутился в Гамбурге без всяких средств. Обратившись несколько раз за помощью к своему семейству, но безуспешно, он отправился в Бельгию, где, по слухам, легко было найти хорошо оплачиваемую работу. В каком-то кафе он познакомился с вербовщиком шпионов, который постоянно разыскивал граждан нейтральных государств, хорошо говорящих по-английски. Сначала Мелин будто бы не поддавался искушению, но нужда, в которой он находился, одержала верх над его сомнениями, и он был послан в школу шпионажа в Везель и Антверпен, а затем в Роттердам, где ему был выдан паспорт и адреса, по которым он должен был направлять свои донесения. Он остановился в семейном пансионе в Хемстедте (предместье Лондона), выдавая себя за голландца, торговые дела которого были нарушены движением немецких подводных лодок, и уверяя всех, что ищет службу в транспортных конторах. Его обходительное обращение и привлекательная наружность внушали такую симпатию, что все поверили его рассказам. Но полиция считала его уже весьма подозрительным, хотя не имела еще против него никаких улик, так как он еще не приступил к отправке сведений. Он поместил свои первые сведения на полях отправленных по почте газет. Немцы начали уже тогда применять этот метод. Обыск, произведенный в его квартире, обнаружил обычный материал, применяемый для секретного шифра, а также некоторое количество иностранных словарей, служивших ему кодом. По приговору военного совета 20 и 21 августа Мелин был расстрелян.

Другой немецкий шпион был открыт совершенно случайно. Почтовые чиновники в Копенгагене по ошибке опустили письмо, адресованное в Берлин, в мешок с письмами, предназначенными для Лондона. Письмо это, написанное по-немецки, сообщало, что отправитель уже собирается выехать в Англию под видом представителя фирмы, торгующей газовыми рожками, а на самом деле для получения военных и морских сведений.

Пока письмо было переведено и дошло до нас, прошло несколько недель, и об отправителе ничего не было известно, кроме того, что он продавал газовые рожки. Стали наводить справки по портовым реестрам и обнаружили, что как раз в это время молодой человек, некто Розенталь, находился на пароходе, остановившемся в Ньюкасле, и собирался направиться далее в Копенгаген, только что вернувшись из поездки по Шотландии с целью продажи газовых рожков. Еще один час промедления, и он вышел бы из территориальных вод и находился бы по закону вне пределов досягаемости. Но телеграмма пришла как раз вовремя, чтобы его арестовать, высадить с парохода и привезти под конвоем в Скотланд-ярд, куда он прибыл в тот же день.

Он начал с того, что стал во всем отпираться: он вовсе не немец, он никогда не был в Копенгагене, ничего не слыхал о гостинице, из которой было послано письмо. Я заставил его написать две или три фразы по-немецки. Почерк оказался совершенно схожим с почерком письма, которое я еще не показывал Розенталю. Дело было уже к вечеру, но еще достаточно светло, чтобы он мог прочесть это письмо. Я наклонился к нему, как вдруг вздрогнул от внезапного движения кресла и щелкания каблуков. Розенталь стоял передо мной, вытянувшись и держа руки по швам, как солдат: «Я во всем сознаюсь, я немецкий солдат».

Самое замечательное во всей этой истории то, что он никогда не был военным. Его вдруг почему-то охватило желание окутать свое жалкое существование дымкой патриотического настроения. Следствие установило, что его звали Роберт Розенталь. Родился он в Магдебурге в 1892 г. и был некоторое время учеником пекаря в Касселе. Не имея никакого призвания к своей работе, он вернулся в Магдебург и совсем еще молодым парнем был присужден к трем месяцам тюремного заключения за подлог. Выйдя из тюрьмы, он нанялся на пароход и во время объявления войны находился в Гамбурге; здесь он поступил на службу в американскую комиссию помощи. Нам было известно, что немцы выпускали на волю уголовных преступников, чтобы посылать их затем в качестве шпионов в Англию. Но не было никаких доказательств, что так было и с Розенталем. Тем не менее, шпионаж был занятием, которое лучше всего для него подходило, и я нисколько не удивился, когда узнал, что он пытался спасти свою шкуру, предлагая давать сведения о работе людей, у которых служил. Как только он увидел, что ему не удалось скрыть свою виновность, он стал играть в патриотизм в продолжение всего процесса, а после вынесения приговора два раза безуспешно пытался покончить самоубийством. В противоположность другим шпионам его приговорили к повешению, и приговор был приведен в исполнение 5 июля 1915 г. Розенталь получил некоторое образование и не был лишен способностей, хорошо писал по-английски и подробно изложил все свои приключения.