Шпионка. Часть 2 (СИ)

— Я не буду за тобой бегать! Никто не будет за тобой бегать! — Золин внезапно взмахнул рукой, на лету сжал её в кулак, а затем прикусил костяшку указательного пальца. — Я бы сейчас мог соврать, что там было просто эссе, и оно не про тебя. Но знаешь, мне надоело уже врать. Когда дело касается тебя, мне всегда приходится увиливать, чтобы тебя не спугнуть! Меня бесит то, какая ты!

В этот момент его лицо исказилось то ли от страха, то ли от отчаяния. Скулы отчётливо проступили, вены на шее вздулись. Золин посмотрел на моё лицо, молчал несколько мгновений, а затем выдавил, уже намного тише:

— Я больше не собираюсь врать, что ты мне безразлична. Никогда в жизни мне ещё не приходилось так долго молчать о своих чувствах. Я тебе клянусь, если бы ты родилась в Лораплине, мы бы начали встречаться ещё тогда, ещё в Академии! Ещё в тот момент, когда ты свисала с крыши в одном полотенце!

Я почувствовала, как подкашиваются колени. Сама с трудом соображая, что происходит, начала съезжать по стенке вниз.

— Я тебя люблю. И делай теперь что хочешь, но убежать уже не выйдет. Ясно? Тебе придётся мне ответить. В любом случае. Либо «да», либо «нет», но ты не отмахнёшься, ты не сделаешь вид, что ничего не было.

«Я тебе не позволю», — предполагаемое окончание фразы так и повисло в воздухе.

— Ну?! — воскликнул парень, глядя на меня сверху вниз. — Не молчи, Майки. Либо мои чувства взаимны, либо нет.

— Золин… — хрипло проговорила я. — Алан мой отец.

Это была одна из тех пауз, которые не должны возникать, но они возникают. Золин ошарашено замер. А я… придумывала, что сказать.

— Я узнала об этом сегодня. И убежала… потому что… потому что… у меня тут внутри всё… — Я абстрактным движением обвела область в районе груди. — Тут так всё болит, — шёпотом закончила. — Если бы ты только знал, как мне больно.

Золин осторожно присел на колени, чтобы наши лица находились на одном уровне.

— Я не хотела тебя обижать, — всё ещё шёпотом выдавила я, — но мне так тяжело говорить. Я даже когда просто думаю, эти слёзы, они всегда текут… а я так этого не хочу.

— Майки…

— И я не могу тебе показать. Я выкинула твой репейник.

— Какой ещё репейник? — Золин недоумённо посмотрел на моё пришибленное лицо.

— Ты уехал и оставил только репейник у меня на спине.

— Ты хранила этот репейник?

— Целый год.

— Это значит «да»?

Дурацкие слёзы стекли к щекам. Я сморгнула водную пелену, как всегда подкатившую в самый неподходящий момент.

— Это значит «да».

***

В этом коридорчике время замерло. Его липкие стрелки прилипли к циферблату и отрывались с таким трудом, отсчитывая секунды, будто старались специально для нас.

В безумном круговороте событий, нам нужны были эти секунды.

— Репейник? — таким голосом, словно до конца так и не смог поверить, переспросил Золин.

— Репейник.

— Но почему ты тогда просто не сказала? Всё, как есть?

— А ты почему не сказал?

— Я сказал.

— Ты только сейчас сказал. Но у тебя же… это давно началось, — я смущённо опустила глаза в пол. Чёрт подери, ненавижу себя в такие моменты!

— У тебя тоже.

— Неправда!

— Почему ты относишься к этому, как к чему-то плохому? Это же прекрасно, — Золин непонимающе посмотрел на мою напряжённую фигуру.

Мы сидели с ним рядом, прижимались к стене, но не прикасались друг к другу. Хотя на наши руки опирались на пол и находились в неподобающей близости.

— Меня учили, что в чувствах нет ничего прекрасного, — хмуро пробурчала я, сгибая ноги в коленях и опуская на них подбородок. Вздохнула, как-то слишком уж грустно. — Я не такая как ты.

— По-моему, быть одинаковыми очень скучно.

Я уставилась в пол. Он, конечно, прав, но…

— Майки, — тихо позвал Золин, — молчать не обязательно.

От меня вновь донёсся скупой вздох.

— Я не знаю, что сказать.

— Знаешь.

— Может, и знаю. Но тебе это не понравится.

Золин хмыкнул.

— Мы вообще-то не первый год знакомы. Я тебя знаю. Говори честно.

Я повернула голову, и теперь на колени опиралась моя щека. Посмотрела на спокойное лицо парня и призналась:

— Со мной такое впервые. Меня никто никогда не любил, и я тоже никогда ни к кому этого не испытывала. Я не знаю, как это должно быть.

— Видимо, на то мы и разные, чтобы я тебе показал.

— Ты не понимаешь? Мы больше не друзья. Мы никогда уже не сможем всё переиграть.

Парень напрягся.

— Зачем что-то переигрывать?

— Потому что ничего из нас не выйдет.

— Да с чего ты это взяла?

— Золин, посмотри на нас. Ты добрый и открытый, а я терпеть не могу людей.

— Это же такая глупость, мы сможем найти компромисс, — хмуро проговорил парень.

— Ты готовишь, а я нет.

— И что? Да, ты не умеешь готовить. Не вижу в этом трагедии.

— Я злая и чёрствая.

— Майки, я знаю, какая ты. — Он секунду тупо глядел на моё отчаянное лицо, а потом вдруг сказал: — Ты опять это делаешь, да?

— Делаю что?

— Ты пытаешься убежать. Опять! Придумываешь кучу причин, благодаря которым сможешь снова влезть в шкуру вредной одиночки.

Не успела я возразить, как Золин в одно мгновение придвинулся ближе и схватил меня за руку, склонившись над моим лицом.

— Это не болезнь, ты не умираешь, люди так живут и умудряются быть вместе.