Шпионка, пришедшая с севера

Доминика наблюдала за тем, как Полесский беседует с дочерью. Ей было известно из конфиденциальных источников, что девчонка попала в хорошенький переплет. Вице-директор Святой Берты глотала слюни в ожидании, когда симпатичная Татьяна наконец-то окажется в ее власти. Ну что же, пусть отец побеседует с дочуркой, вряд ли в ближайшие годы ему представится такая возможность. Его вышлют из страны, как пить дать. Великий князь Клод-Ноэль благоволит к Татьяне, но он не в состоянии ей помочь. Он, как и все главы государств, обладает правом помиловать, но в Бертране амнистия такого рода не распространяется на военных преступников, террористов и шпионов. Бедная, бедная девочка…

— Таня, — произнес Виктор Викторович, — у меня был серьезный разговор с Москвой. Я должен тебе кое-что сообщить.

— Папа, они собираются вытащить меня из Святой Берты? — В голосе Тани было столько надежды, но он вынужден ее разочаровать.

— Я тебе говорил, все очень запутано, дочка. Советский Союз не может признать, что ты перевозила материалы, добытые незаконным способом.

— Но ведь всем известно, что это не так! — Таня не понимала отца, она разговаривала словно с чужим человеком. — Папа, поговори с кем-нибудь, убеди их в моей невиновности.

Если бы она знала, что в жизни все далеко не так легко. Виктор Викторович, после того как Алла сообщила ему, что беременна, поговорил еще раз с Москвой. На этот раз ему пришлось выслушать претензии и даже оскорбления в свой адрес. Ему пригрозили, что он потеряет не только место, но и все, к чему он так стремится. Татьяна, так заявили ему, останется в Бертране.

Это единственно возможный выход. Советский Союз приложит все усилия, чтобы облегчить ее участь, но интересы страны всегда выше интересов отдельного человека. Виктор Викторович до сей поры также придерживался такой точки зрения. Однако именно его дочь стала разменной монетой в покерной партии, которую разыгрывали спецслужбы двух супердержав.

— Танюша, в твоей невиновности нет ни малейшего сомнения, — сказал чистую правду Полесский. И подумал, что это ни в коей мере не помешает судьям упрятать его дочь в тюрьму. Но как он ей поможет? Он ответственен не только перед Татьяной, но и перед страной, и перед Аллой, и перед ребенком, которого она ждет. Он все равно не сможет вытащить дочку из лап международных спецслужб, а только усугубит ситуацию.

Доводы разума, они такие логичные и четкие; единственное, чего они не могут сделать, так это избавить от душевной боли.

— Папа, тебе плохо? — испуганно спросила Таня, заметив, что отец побледнел. Какая она эгоистка, твердит только о себе, совершенно забыв, что он переживает за нее.

— Все в порядке, Таня, — Полесский и в самом деле ощутил в сердце ноющую боль, которая все нарастала. — Немного прихватило, но уже прошло. Я должен себе кое-что сказать… Выслушай меня внимательно, Таня, и постарайся понять. Ты знаешь, что после смерти твоей матери ты — единственный человек, которого я люблю.

А как же Алла? Виктор Викторович знал, что ложь в такой ситуации — во благо. Таня обхватила трубку и смотрела отцу в глаза. Он отвел взгляд. Он врет дочери, до чего он докатился.

— Твоя судьба — моя судьба, дочка. Тебе это известно лучше, чем кому бы то ни было. Но…

Таня напряглась. Что значит это «но»? Почему отец мучительно подыскивает слова, почему он запнулся?

Доминика пожалела, что не знает русского. Ничего, весь разговор записывается, его потом переведут, и она узнает, что же сказал отец Тане. Вице-директор Святой Берты взглянула на часы. Они говорят уже пятнадцать минут. Американцы, которых она ненавидела всеми фибрами души и которые, увы, совали нос во все дела, сказали, что Полесский имеет возможность беседовать не больше получаса. Похоже, папаша подошел к самому главному.

— Но, Таня… Я прошу тебя понять меня. У Аллы скоро будет малыш, твой братик или сестричка. Я не могу подвергать их такой опасности, дочка. К сожалению, все получилось именно так, как получилось.

Таня почувствовала внезапную слабость, голова закружилась, в ушах зашумела кровь. О чем это он? Он хочет ей сказать, что…

— Я никак не могу тебе помочь, — решился-таки произнести Виктор Викторович Полесский. — Мои возможности ограничены. Ты ведь прекрасно знаешь, что я пожертвовал бы собственной жизнью, чтобы ты снова оказалась рядом со мной. Но сейчас это невозможно, Таня.

— Ты меня бросаешь, папа? — Голос Тани звучал слабо. Она так надеялась на отца, она считала, что он поможет ей, а на самом деле он явился, чтобы сказать: выбирайся из этой ямы сама, дочка. Но разве она стала его любить от этого меньше?

— Таня, как ты можешь так говорить, — произнес Виктор Викторович. — Я всегда с тобой. Тебе придется немного потерпеть, совсем немного. Наша страна изыщет возможности вызволить тебя. Но не сразу. Суда, к большому сожалению, не избежать. Но это всего лишь приговор, не более того. Не унывай, мы скоро увидимся.

Виктор Викторович обманывал Таню. Он покинет Бертран еще до конца недели. Всего несколько дней — и когда он снова увидит дочь? Полесский не знал.