Шпионские игры

Посол Эйдан Данн сидел скрестив ноги, жалея, как и каждый день в течение трех лет, что не может прочесть ряды закорючек в китайской газете. Ему казалось абсурдным, что он, доктор из Гарварда, чувствует себя неграмотным. Он потратил немало времени и денег на образование, и ему было досадно, что он не в состоянии читать местные таблоиды. Когда он был мальчишкой, одна из сестер-монахинь, преподававших в Мэрилендской католической школе, решила, что у него есть способности к языкам, и пообещала, что в Судный день его не ждет ничего хорошего, если он не сумеет ответить на последние вопросы Высшего Судии как минимум на трех языках, включая латынь. Монахиня оказалась права насчет его способностей, но те языки, что он изучал, предполагали использование латинского алфавита или кириллицы. Китайские же иероглифы оставались для него нечитаемыми, и в конце концов Данн скрепя сердце был вынужден признать, что в шестьдесят пять лет его разум уже не в состоянии справиться с подобной задачей. С ничего не выражающим лицом он бросил «Жэньминь жибао» на резной столик из вишневого дерева. Местные в курсе, что он не умеет читать на их языке, но им незачем знать, что это хоть как-то его беспокоит.

Данн был дипломатом с тридцатилетним стажем, бо́льшая часть которого накоплена за пределами Соединенных Штатов, в основном в самых неразвитых, если не забытых богом странах мира. Наградой за это стал пост заместителя посла в Пекине, после чего он намеревался уйти в отставку. Должность чрезвычайного и полномочного посла в Китайской Народной Республике обычно давалась Госдепартаментом одному из тех, кто финансировал политическую партию действующего президента, так что назначение Данна послом стало для всех шоком. Однако президент Гаррисон «Гарри» Стюарт, будучи на втором сроке, в пожертвованиях на избирательную кампанию уже не нуждался, а потому мог позволить себе роскошь подбирать людей в соответствии с их знаниями и опытом, а не щедростью. В редакционных статьях «Вашингтон пост» и «Нью-Йорк таймс» данное назначение посчитали достойным и разумным, отметив лишь, что это лишает оппозицию последней надежды. Сенатский комитет по международным отношениям не смог придумать достаточно веской причины, чтобы отклонить эту кандидатуру, и редко кто из сенаторов готов был голосовать против человека, который явно соответствовал этой должности и вполне ее заслуживал. К тому же это был шанс заработать определенный политический капитал, так что назначение Данна было практически единогласно одобрено в прямом эфире. Единственный не голосовавший за него сенатор в тот момент находился в отъезде. Это решение подверглось критике лишь со стороны тех, кто обиделся, что должность посла досталась не ему, но никто не собирался заявлять об этом публично. Новое назначение позволяло Данну с женой провести последние годы перед его отставкой в комфортных условиях современного города и гарантировало неплохие гонорары после окончания карьеры.

Работа с китайцами далеко не всегда доставляла ему удовольствие, но на место, где они предпочитали проводить официальные встречи, он пожаловаться не мог. Находившийся к западу от Запретного города Чжуннаньхай представлял собой роскошный район озер, садов, вилл и зданий, где размещались высшие эшелоны власти Китая.

«Их вариант Белого дома… или Кремля», — сказала ему Кэтрин Кук, инструктируя перед вступлением в должность.

Этот район построил Мао после революции 1949 года. Он представлял собой масштабный комплекс сооружений и, как и положено правительственным резиденциям, был недоступен для рядовых граждан. Многие простые люди, которых «вызывали в Чжуннаньхай» во времена правления Мао, никогда уже не вышли оттуда. Данн не сомневался, что служба безопасности наблюдает за ним каждый раз, когда он входит внутрь, что вполне его устраивало. Он не был сотрудником разведки, и кто бы ни следил за ним, чтобы поставить «жучок», тот зря тратил время. Его ни разу не объявляли персоной нон грата, и он не собирался завершать свою карьеру таким образом.

Данн услышал шаги, гулко отдававшиеся на каменных плитах пола. Он подождал, прежде чем повернуть голову, стараясь не выдать волнения. Во внешности помощника не было ничего особенного — хотя сказать так было бы недипломатично, и Данн никогда бы этого не сказал. Его одежда полностью соответствовала универсальному дресс-коду бюрократа, создавая неверное впечатление о человеке. Цзэн Цинлинь был «мишу» председателя Тянь Кая, личным помощником главы Китайской Народной Республики, а эта цивилизация была на несколько тысяч лет старше Соединенных Штатов. Его должность обеспечивала могущественную «гуаньси», сеть личных связей с лидерами партии, которая гарантирует повышение по службе, возможно, до полноправного члена Центрального комитета — если только он не впадет в немилость, связавшись не с теми людьми.

«Великая истина бюрократии, — подумал Данн. — Привратник почти столь же могуществен, как и тот, кто за воротами. И в некоторых отношениях даже больше».

— Посол Данн, председатель сейчас вас примет.