Шпионские игры царя Бориса

— Что, бастард, добунтовался против Сигизмунда, законного короля Швеции? — презрительно сказал ему князь Радзивилл…

Шведы потеряли почти всю армию, потери поляков были ничтожны.

— Князь Радзивилл мог тогда наступать, занять Эстляндию, ибо оборонять ее было некому. Но поход не состоялся. Я видел, как обрадованные победой гусары стали требовать выплатить им долги по зарплате. А денег у гетмана не было. Вот так польская армия стала небоеспособной, — закончил свой рассказ Тимофей Выходец.

— А теперь расскажите мне об осаде Риги шведами, — попросил шевалье де Божан.

Было уже поздно, и трактирщица Мария зажгла свечи. Де Божан с интересом слушал своего собеседника до ночи.

Спать Тимофей и Маша легли позже обычного.

— Разбудите меня утром, — вдруг, словно ребенок, попросил французский дворянин, видя, как Тимофей нежно обнял Марию. — Я вспомнил, перед тем, как уехать из Риги, у меня есть еще одно дело в городе.

— Мне тоже придется уехать, — грустно сказал Тимофей Марии, когда они остались одни.

В ту ночь трактирщица была ненасытна на любовь и, казалось, совсем не думала о последствиях, к которым может привести физическая близость мужчины и женщины…

Утром оказалось, что француз уже встал. Рыжебородый Ганс накормил его завтраком, де Божан расплатился за постой и уехал на своем великолепном жеребце.

Тимофей велел возчикам готовиться к загрузке товара, а сам пошел по делам. Купец рассчитывал: рижане верят, что морская блокада их города не будет вечной. Ведь в помощь литовскому гетману Радзивиллу-Перуну в Лифляндию прибыл коронный гетман Ян Замойский с армией более чем в 10 тысяч солдат. Польские войска двигались по направлению к Вендену, Феллину, Дерпту, Пернову. И шведам пора было думать не о захвате Риги, а о том, как удержать порты Пернов и Таллинн.

Обычно оживленная, фрау Мария сидела на постоялом дворе печальная, не обращая внимания на попытки посудомойщицы Байбы и рыжебородого Ганса отвлечь ее от печальных дум.

Слуга Ганс зло думал: «Вот же сволочь, этот Тимотеус! Влюбил в себя хозяйку — и на Русь, а ей здесь страдай!». В памяти же стояла картина: французский дворянин мнет его любимой бедра, непристойно задирает юбку… Почему-то это вызывало не только гнев, но и возбуждение — хоть и мечтал Ганс много лет хотя бы подсматривать за фрау Марией, но раньше никогда не видел ее оголенные ноги. И только подумал о французе, как тот оказался легок на помине. Подскакал на лихом коне, на котором сидел как-то неловко.

Ганс удивился, как это дворянин может ездить на коне столь неумело?! А де Божан бросил ему поводья, прошел в дом и очень серьезно обратился к фрау Марии:

— Позвольте с вами поговорить.

— Что вам угодно? — с тревогой спросила трактирщица. — Вчера вы говорили, что уже сегодня покинете Ригу, о чем нам говорить?

— О вчерашнем. Я оказался неловок и непонятлив, — Было видно, что молодой дворянин с трудом подбирал слова. — Поверьте, я очень уважаю и вас, и господина Тимотеуса, если бы только знал, что вы ему небезразличны, никогда бы не посмел себя так вести! А вас я воспринимал лишь как одинокую вдову, которая, быть может, не отвергнет юного молодого дворянина.

— Это всё, что вы хотели мне сказать? — крайне холодно произнесла Мария и вдруг почувствовала, что не может сердиться на этого симпатичного юношу. Но постаралась выглядеть оскорбленной. — Вы вернулись только для того, чтобы напомнить мне о вашей вчерашней попытке меня подло обесчестить?

— Нет, что вы! Я купил по случаю у рижского ювелира одну безделушку, позвольте, вручить ее вам. Понимаю, это не смоет моего позора и не оправдает моей тупости, но, быть может, хоть частично искупит мою вину.

Юноша стал на одно колено и достал из кармана подарок. Мария подумала, что ей не нужны подношения юного развратника, но посмотрела на золотое кольцо и, не выдержав, ахнула. Таких подарков ей не дарил даже Тимофей! Никогда в Машиной семье не было столь большого бриллианта.

— Я рад, что вам понравилось. Правда, простите дурака! Мне ведь всего семнадцать лет, иногда я делаю что-либо, не подумав.

— Я на вас не сержусь, — не выдержала Маша.

Дворянин встал и поклонился ей, словно дворянке.

— Тогда позвольте откланяться и убыть в Вильно.

— Будьте осторожны, — попросила вдруг трактирщица и в этот момент молодой француз понял, что его очаровательная собеседница не только любовница, но и помощница разведчика Тимофея. Это открытие изумило любвеобильного француза. Он подумал: «Господи, сколь многообразны достоинства этой дамы: красива, верна, умна, отважна!».

Француз ускакал. А Маша подумала: «А ведь чувствовала что-то в его глазах, если бы ни Тимотеус, не отстал бы он от меня так просто. А как бы я себя повела, если бы Тимотеус был далеко, и я была бы давно никем не ласкаема?». Раньше ответ на этот вопрос представлялся фрау Марии совершенно очевидным. Теперь же она вдруг с удивлением обнаружила, что не может понять, как бы себя повела? Оказывается, не только чужая душа — потемки, но и своя. Тем более, что молодой дворянин, судя по всему, был сказочно богат. Сколько же платит русский царь слугам своим?