Шпионские игры царя Бориса

Марек был бородат, вонюч и противен. Ванда, быть может, позволила себя даже съесть, но отдаваться этому мерзкому холопу — это уж чересчур! Чтобы она, шляхтянка, в роду которой были два полковника и один конюший Его Величества, услаждала такого урода! Ну, уж нет!

Неожиданно и без того невысокая женщина нагнулась, кувыркнулась и покатилась к стене, нисколько не беспокоясь, что от кувырка ее платье задралось, на мгновенье обнажив бедра и самую интимную часть ее тела. У стены она тут же вскочила. Марек не мог понять, чего дергается эта дура, вместо того чтобы покорно идти в спальню и попытаться перед смертью получить с ним удовольствие. Ванда схватила висящий на стене меч — только после этого Марек понял, что она решила сопротивляться, и с усмешкой взялся за вилы.

Длинный прыжок, длинный выпад, удар без замаха, есть! Нет, не Марека рубанула мечом шляхтянка, а того, кто был самым опасным — негодяя с пистолетом. Просто отрубила тяжелым мечом ему руку с оружием, и тот потерял сознание от болевого шока.

Марек попытался ударить ее вилами, но на пути вил возник меч. Ага! Вилы стукаются об пол. А ты не понял, что меч тяжелее, и после столкновения с ним вилы ударят в пол?! Враг открыт. Умоляющий взгляд Марека, мгновенный выпад, колющий удар кончиком меча в горло. Спасибо, дядя Януш, за науку!

Марек умер мгновенно — от такого удара нет спасения. Словно разъяренная фурия, пани Ванда прыгнула к крестьянину с дубиной. Что, хочешь потягаться, дурачок?! А ты подумал, что меч железный, а дубина деревянная? Тебе бы от меня бежать холоп, а не палкой размахивать. Будь это сабля, у тебя мог бы появиться шанс, но этот меч очень тяжел, им можно просто отбросить твою деревянную дубину и вонзить оружие тебе, уроду, в глаз!

Ванда, не спеша (куда теперь спешить), вытерла меч о скатерть и повернулась к бледной как смерть Монике. Та упала на колени.

— Пощади, милостивая пани! Я тебе верной собакой буду!

Рослая Моника на коленях поползла к маленькой Ванде.

— Езус Христус и Матерь Божья! Обещаю, не будет у ясновельможной пани служанки вернее меня.

Моника подползла к Ванде и, склонив голову, начала целовать губами ее туфли с деревянными каблучками.

Ванда брезгливо отодвинулась:

— Мараться о тебя неохота! А готовить ты, пся крев, не умеешь, — мстительно добавила Комарская.

В комнату вошел Микелис. Огромный детина даже не пытался бежать или сопротивляться, просто глядел на Ванду, как кролик на удава. Помещица двинулась к нему. С гневом сказала:

— Ты знаешь, что полагается холопу за убийство пана. Четвертование!

Не будучи правоведом, Комарская, честно говоря, понятия не имела, есть ли в законодательстве вообще статья «За убийство и зажаривание холопом помещика с целью его съедения». Но Ванда решила, что холоп точно не силен в юриспруденции.

Услыхав о том, как его могут покарать, Микелис пробормотал:

— Не надо! Это же всё от голода! У каждого из нас в голове временами все переворачивается, и не соображаем ничего. Я, наверное, в любом случае до лета не доживу. Не надо четвертовать! Лучше вы бы сделали милость, ясновельможная пани, убили бы меня быстро, так чтоб не мучился. Я знаю, что пани добрая.

Ванда вспомнила ужасные крики супруга на вертеле и ласково произнесла, подходя ближе к Микелису:

— Пани добрая, пани небольно зарежет…

Она еще не успела закончить фразу, а меч после быстрого выпада вонзился Микелису в горло.

«Хочешь, чтобы убиваемый не мучился, бей так!» — объяснял дядя Януш, когда обучал ее.

Отбросив ногой труп в сторону, Ванда вошла на кухню, где дожаривался пан Анджей. С трудом отодвинула огромный вертел от жаровни. Не надо было быть доктором, чтобы понять, что ее муж уже мертв. В этот момент Ванда забыла, как пан Анджей унижал ее, обзывал дурой, молился, вместо того чтобы выполнять свой супружеский долг.

— За что?! — прошептала она и заплакала.

Но впасть в истерику ей не дали. На кухню вошла Моника с пистолетом в руке.

— Брось меч! — потребовала кухарка.

— Ты же обещала верно служить мне!

— А ты поверила, дрянь?! Решила, что в жизни всё тебе: красота, муж, поместье, дворянство? Но Господь справедлив. Брось меч или тебе конец!

Пистолет был направлен Ванде прямо в грудь.

— Не вздумай дергаться! У меня отец лесным охотником при отце твоего мужа был, стрелять я умею.

Ванда прикидывала свои шансы. Она даже поднять меч не успеет. Будь это легкая сабля, можно было бы попробовать кинуть, но тяжеленный меч швырнуть так, чтобы серьезно ранить эту бабищу, не получится. Ладно, пусть думает, что победила. Оружие выпало из ее руки и со звоном упало на пол, чуть не ударив Ванду по ноге.