Шпионские игры царя Бориса

Мария охнула второй раз. Тимофей подумал про себя: невелика ложь. Знал бы Его Царское Величество, как заботливо собирала сведения эта женщина, может, еще не так бы ее наградил:

— Право же, когда ты будешь выходить на улицу в праздник, не будет горожанки краше тебя.

И по тому, с какой гордостью сказал это купец, проницательная Мария догадалась: а ведь не царская это шуба. Без раздумий она ответила:

— Каждый раз, надевая ее, буду вспоминать тебя, Тимотеус.

Рижанка, конечно, понимала: не придется ей щеголять в соболях. Хоть и не раз бывал в Риге купец Выходец, а не разобрался: в городе существовали строгие правила, кто какую одежду вправе надевать. Многие латышки не имели в городе прав гражданства и, как негражданки, не могли носить даже простенькие шубы. Немецкая трактирщица Мария (никто не помнил, что она — русская) имела больше прав. Но не настолько, чтобы щеголять в собольей шубе. Это могли позволить себе только супруги рижских патрициев. Но зачем говорить о таких неприятных вещах милому Тимотеусу? А шубка в сундуке полежит, целее будет.

Вскоре купец поспешил по делам. Тимофей Выходец здраво рассудил: Генрих Флягель может подождать, а вот река Даугава ждать не будет: покроется льдом — и продавай лен за бесценок. Поэтому, первым делом, русский купец приступил к поискам Франца Ниенштедта. Пожилой немецкий купец укорил его:

— Как вы рисковали, Тимотеус! Буквально завтра из Риги собирается отплывать мой знакомый голландский шкипер. Если бы он был уже в пути, я не согласился бы покупать лен по обычной цене. Кроме того, на обратном пути вы можете замерзнуть и заболеть горячкой. Даже в молодости следует быть рассудительнее и не пускаться в столь опасный путь.

«Так ведь не по своей воле я отправился в немецкую землю, а по царскому повелению», — мысленно возразил ему Тимофей. Но объяснять истинную причину своего позднего появления в Риге, конечно же, не стал.

Впрочем, Выходец был благодарен пожилому немцу за заботу о своем здоровье и польщен, что его назвали молодым человеком. Сам Тимофей, увы, давно уже не считал себя таковым.

Продав лен, Тимофей вернулся в трактир и с аппетитом принялся за обед. Мария расстаралась пуще прежнего: угощала его жарким из рябчиков, копченой олениной, бужениной и отменным ежевичным пирогом. Нет, нигде на всем белом свете Тимофея так вкусно не кормили, как в Риге!

Пока Тимофей ел, он рассказывал о том, как удачно заключил сделку с бургомистром Ниенштедтом. Только Тимофей отобедал, как тут же пришел приказчик Франца Ниенштедта. Купец вышел с ним во двор и велел возчикам отвезти лен к дому бургомистра. Приказчик, знавший русский, взялся показывать дорогу.

— Раз так, езжайте без меня, — громко сказал Выходец. — Захотелось вздремнуть после сытного обеда.

Приказчик не воспринял как должное, необычное для рижан желание господина купца поспать в середине дня. Но остался невозмутим — у богатых свои причуды.

Тимофей поднялся в свою комнату на втором этаже и занялся привычным для себя делом. Ловко состриг отросшую после летнего приезда бороду, побрился и переоделся в немецкое платье.

Собрался уже уйти, но тут вошла Мария.

— Ой, Тимотеус, какой ты необычный! Но таким ты мне тоже нравишься!

Она крепко поцеловала своего мужчину. После чего вдруг спросила с тревогой:

— Ты к Генриху Флягелю?

Тимофей не стал бы ей ничего объяснять, ибо придерживался простого принципа: в его деле, чем меньше человек знает, тем лучше Выходцу спится. Но Мария была в тот момент так хороша, а ее поцелуй столь многообещающ, что Тимофей признался:

Маша, я не к нему. Сейчас в Риге находится один московский немчин, Андреас Витт. Он хорошо знает Генриха Флягеля по торговым делам. Вот ему-то я и должен передать сведения, а он, как человек вызывающий у рижского патриция полное доверие, должен сообщить их Флягелю. Речь идет о том, чтобы Генрих Флягель поехал в Псков на переговоры. Естественно, не от своего имени, а от имени всех связанных с ним патрициев.

— Значит, к Флягелю не пойдешь?

— Таков приказ из Москвы — пойти к Андреасу Витту.

— Ох, мудрят там в Москве! Лучше бы ты сам пошел к Флягелю. И знаешь что? Ты иди к Витту, а к Флягелю схожу я. Скажу, что помнит о нем московский царь, что люди царские хотят переговоров и скоро придет к нему Витт. Флягель доволен будет, что ему так доверяют, что предупреждают о визите Витта.

— Никуда ты не пойдешь!

Маша обиделась:

— Раз так, спи один!

Трактирщица повернулась к нему спиной. Тимофей понимал, что сейчас совершит ошибку, но чувствовал то, чего не ощущал раньше никогда в жизни: он просто не мог спорить с Машей. «Сказано же в умной книге «Домострое»: «Люби жену, как душу, тряси ее как грушу», попробовал он настроить себя. Увидел, как решительно Мария подошла к двери и покорно согласился:

— Будь по-твоему.

Мария остановилась. Тимофей подошел к любимой, поцеловал ее и сказал:

— Но, быть может, Флягель часик подождет?

— За тем я и пришла, — сказала Мария, расстегивая свое платье. — Странно, что раньше не догадался.

— Подожди! — встревожился купец. — Дверь хоть закрой.