Шпионский берег

Это была та самая сонная версия Пьюрити, которую она увидела, проезжая по Мейн-стрит позже тем вечером, витрины магазинов были уже темны в 7:00 вечера, пустынные тротуары посверкивали льдом под уличными фонарями. Заколдованная деревня, дремлющая зимней ночью. Хотя это место выглядело застывшим во времени, Джо повидала слишком много перемен за свои тридцать два года. То, что раньше было старым антикварным магазином, где продавалась разномастная фарфоровая посуда и выцветшие открытки, теперь превратилось в сувенирный магазин, где продавались причудливо упакованные джемы, желе и конфеты. Старый фонтанчик с газировкой, где ее отец обычно пил кока-колу, превратился в винный магазин, который позже превратился в кофейню, где продавалось столько разновидностей кофе, что требовался итальянский словарь, чтобы понять, что ты заказываешь. По крайней мере, хозяйственный магазин все еще работал, но восьмидесятитрехлетний владелец собирался уйти на пенсию, и в один прекрасный день этот магазин перестанет продавать молотки и отвертки и вместо этого будет продавать футболки. Хотя этим кирпичным зданиям было 150 лет, через них постоянно проходила череда предприятий и владельцев, потому что единственное, на что вы могли рассчитывать в жизни, даже в маленьком городке, — это перемены.

Она подумала о том, что сказала ей Меган: И вообще, какого черта ты всё ещё в этом городе? Ты могла бы уехать. Это было правдой, Джо могла бы уехать из Пьюрити, но она знала, что никогда бы его не покинула, потому что не хотела этого. Это было место, где выросла она, где выросли ее отец, дед и его дедушка, 250-летний Тибодо, чьи корни глубоко ушли в каменистую почву. Теперь в ее обязанности входило защищать этот город, эти 29,5 квадратных миль, простирающиеся от залива Пенобскот до горы Камерон на западе. В пределах его границ находились гавань и лодочная верфь, сельскохозяйственные угодья и лес, озеро, многочисленные пруды, как названные, так и безымянные, и три тысячи круглогодичных жителей, большинство из которых жили вдоль побережья в пределах видимости моря.

Однако в эту зимнюю ночь было слишком холодно, чтобы почувствовать запах океана, даже когда Джо подъехала к пристани и припарковалась у доков. Она опустила стекло машины, прислушиваясь, не случилось ли чего-нибудь, но все, что она услышала, был плеск воды о дамбу. Два городских виндджаммера, Амели и Сэмюэл Дэй, были завернуты на зиму в белую термоусадочную пленку и выглядели как корабли-призраки, покачивающиеся на своих причалах. С наступлением лета, два этих судна отправлялись в плавание каждый день после полудня, если позволяла погода, битком набитые от носа до кормы платящими пассажирами. Местные жители называли их "уловом дня", и в то время как жители города были рады получить свои денежки, местные были недовольны пробками и хаосом, которые привносили в город туристы.

Проблемы, которые, как и следовало ожидать, приходится решать Джо.

Она отъехала от пристани, подальше от моря, и продолжила свой патруль. Сначала она поехала на запад, к озеру Камерон, где сезонные коттеджи теперь были закрыты и созрели для взломов. Она повернула на север, проехав по дороге мимо огромного дуба, где два года назад мальчики Паркер разбили свою "Хонду", оставив своих родителей бездетными и опустошенными, затем повернула обратно на восток, к побережью, мимо фермерского дома, где Джордж Олсен застрелил свою жену, а затем и себя. Теперь этот дом снимали новые люди, молодая пара из Бостона, пробующая себя в деревенской жизни. Джо предположила, что они знали об убийстве-самоубийстве Олсенов. А может, и нет. Возможно, Бетти Джонс, управляющая недвижимостью, предусмотрительно убрала эти сведения из информационного листа об аренде. Это было как раз то, что сделала бы Бетти.

На американском шоссе № 1, прибрежной дороге, которая вела обратно в деревню, Джо проехала мимо поворота, где прошлым летом упал велосипедист и проломил себе череп; мимо бухты, где утонула девочка-подросток. Когда вы проживаете всю свою жизнь в одном городе, вы знаете все места, где произошла трагедия, потому что плохие воспоминания такие же неизбывные, как надгробия.