Шпионский берег

— Послушай, Белла, я не хочу доставлять тебе никаких неприятностей, но ты бы поосторожней с этим. — Я киваю на таблетки. — Это Молли.

— Откуда вы знаете?

— Просто знаю. У них могут быть довольно страшные побочные эффекты.

— Они дают мне возможность чувствовать себя счастливой. С ними создается ощущение, что все в порядке, хотя я знаю, что это не так.

Я протягиваю руку и касаюсь ее плеча. Она вся горячая, ее почти лихорадит, будто ее несчастье — это печь, горящая у нее внутри. — Белла, у меня тоже был дерьмовый отец, так что я тебя понимаю. Но ты вырастешь и уедешь, как это сделала я.

Эти слова вызывает у нее легкую улыбку. Она засовывает пакетик с таблетками в сумочку, застегивает ее на молнию. — Ты правда никому не расскажешь?

— Ни единой живой душе.

— Даже доктор Галлахеру? Потому что, если он узнает, то решит, что должен рассказать моему отцу.

— Я не скажу даже Дэнни. — Я поднимаю руку. — Честное скаутское.

Она выглядит озадаченной этой фразой, но понимает смысл: со мной ее тайна в безопасности. — Доктор. Галлахер — хороший человек. Я рада, что вы вышли за него замуж, — говорит она и выходит из дамской комнаты.

Я не тороплюсь мыть и вытирать руки. Я не хочу, чтобы было слишком очевидно, что мы с Беллой о чем-то шушукались, что между нами установилась связь. Но она установилась. Теперь я знаю немного больше о Филиппе Хардвике и его семье. Я знаю, что его дочь обижена на него. Я знаю, что он не обладает таким всеохватным контролем, как ему кажется.

Это может оказаться полезным.

_______________________________

Глава 17

Я сплю с врагом. Если я хочу выжить, именно так я должна думать о своем новом муже.

Но Дэнни не кажется мне врагом, когда мы лежим вместе в постели в нашем маленьком приморском отеле на турецком побережье. В то время как другие молодожены могли бы отправиться в Испанию или Италию, мы проведем неделю в красивой прибрежной деревушке Гюмюшлюк. Сюда приезжает не так много иностранных туристов, вот почему я выбрала его для нашего медового месяца. Здесь мы можем побродить среди заброшенных древних руин, искупаться в бирюзовой воде и поужинать морским лещом на гриле, запивая его хорошим турецким вином. Здесь мы можем побыть одни.

Или настолько одни, насколько нам позволено быть.

Я переворачиваюсь на бок и изучаю своего спящего мужа. Утренний свет просачивается сквозь жалюзи на окнах, окрашивая его обнаженную грудь в золотистые тона. Это скромный отель, который могли бы выбрать турецкие пары с ограниченным бюджетом. Простыни из грубого хлопка, а некоторые плитки на полу потрескались, но здесь чисто, владелец дружелюбный, а наши окна выходят на воду. Вместо этого мы могли бы остановиться в отеле "Пера Палас" или на одном из роскошных курортов Бодрума с их мраморными полами, персоналом в униформе и круглосуточными массажистками, но я хочу, чтобы Дэнни увидел именно эту Турцию. Именно так поступила бы невеста: привезла бы своего нового мужа в романтическую деревню на Эгейском море, чтобы пить вино, заниматься любовью и притворяться, что наши отношения реальны.

Этим утром, когда я восхищаюсь его загорелыми плечами и появившимися на них новыми веснушками, похожими на посыпку мускатного ореха, это кажется реальным, но всегда есть риск, что, если я неосторожно раскрою свои секреты, это может дойти до Хардвика. Даже в самые интимные моменты я настороже и должна иметь в виду, что даже у стен есть уши.

Глаза Дэнни приоткрываются, и он улыбается мне. — Ты давно не спишь?

— Целую вечность. Мне просто нравится смотреть на тебя.

— Я снова храпел?

— Да, но это прелестный храп. Как мурлыканье кошки. — Я провожу рукой по его груди, животу. Он почти такой же худощавый, как в тот день, когда мы встретились, но по прошествии семи лет нельзя отрицать, что время наложило на нас свой отпечаток. На наших головах появились новые серебристые волоски, а на лицах проступили более глубокие морщины. — "Пока смерть не разлучит нас", — поклялись мы, но действительно ли мы состаримся вместе? Будет ли у нас такой шанс?

— Ты голоден? — спрашиваю я.

— Всегда. — Он обхватывает меня рукой и переворачивает на спину. — Но завтрак может подождать.