Шпионский Токио

Но и советское посольство отсюда намного ближе, чем от Отафукудзака, — не более пяти минут пешком. Да, все-таки странное место для жизни выбрал доктор Зорге — за забором дипломатической миссии страны, отправившей его сюда, и на виду, как на блюдце, у полицейского участка. Тенистое, зеленое, но… очень и очень странное. Профессор музыковедения и просто красивая женщина Эта Гарих-Шнайдер вспоминала, как утром 11 июня 1941 года она возвращалась в компании соотечественников с затянувшейся вечеринки у Зорге: «…маршрут проходил мимо советского посольства, и здесь Людде Норат сделал озорное замечание: “Ну что, Зорге! Мне заехать, чтобы ты повидался со своими друзьями?”» Помимо того, что это говорит о знании, как минимум немецкими дипломатами, прошлого «Рамзая», это снова напоминает об опасной близости дома разведчика к посольству. Почему он жил именно здесь, создавая дополнительный повод для таких шуточек? Мне не дано понять, как он не сошел с ума на «улице Нагасаки-маси»…

Как же выглядела квартира Рихарда Зорге, его дом, в котором он провел последние восемь лет своей жизни? Описаний холостяцкого гнезда сохранилось довольно много, но некоторые из них несколько противоречивы. Например, в книге Колесниковых «Рихард Зорге» дом назван «довольно-таки невзрачным» и заброшенным. Якобы именно такое жилище соответствовало статусу иностранного корреспондента в Японии. Утверждение, мягко говоря, весьма сомнительное, а потому не станем принимать его всерьез. Неширокая, но проезжая улица перед домом в престижном районе тоже описывается ими как «переулочек шириной в два метра». Но дальше все более-менее соответствует истине или, во всяком случае, не противоречит другим источникам, в том числе уже известному нам по книге Ю.В. Георгиева плану дома. Во всяком случае, есть смысл свести все эти описания вместе.

Итак, у Колесниковых: «Внизу находилась столовая, ванна и кухня. Наверх вела крутая деревянная лестница (отнюдь не признак низкобюджетности жилища, просто большинство домов тогда в Токио были полностью деревянные. — А.К.). Тут находился рабочий кабинет. В кабинете с левой стороны стоял большой письменный стол. Посреди кабинета — стол поменьше. У стены — диван. Циновки были покрыты ковром.

Утром приходила работница, женщина лет пятидесяти, маленькая японка, которую Рихард называл Онна-сан (то есть просто «Женщина»? — А.К.); она готовила ванну, наводила порядок. Вечером уходила домой. Иногда она готовила обед. Но обычно Зорге обедал в ресторане или у друзей. Клаузену у Зорге нравилось: “У Рихарда была настоящая холостяцкая квартира, в которой царил беспорядок (интересно, чем в таком случае каждый день занималась «Онна-сан». — А.К.). Но Рихард хорошо знал, где что лежит. Я должен сказать, что у него было очень уютно. Было видно, что он много работал. Он всегда был занят и любил работу. У него был простой книжный стеллаж, на котором стояли книги. Дверь из рабочего кабинета вела в его спальню. У него не было кровати, он спал на японский манер — на разостланном на полу матрасе”».

В письмах к русской жене — Екатерине Максимовой — Зорге описывал свое жилище так: «Я живу в небольшом домике, построенном по здешнему типу, совсем легком, состоящем главным образом из раздвигаемых окон, на полу — плетеные коврики. Дом совсем новый, и даже современнее, чем старые дома (вот это действительно соответствует статусу журналиста уровня корреспондента нескольких германских газет! — А.К.), и довольно уютен.

Одна пожилая женщина готовит мне по утрам все нужное: варит обед, если я обедаю дома.

У меня, конечно, снова накопилась куча книг, и ты с удовольствием, вероятно, порылась бы в них. Надеюсь, что наступит время, когда это будет возможно… Если я печатаю на своей машинке, то это слышат почти все соседи. Если это происходит ночью, то собаки начинают лаять, а детишки — плакать. Поэтому я достал себе бесшумную машинку, чтобы не тревожить увеличивающееся с каждым месяцем детское население по соседству».

К этому лирическому описанию Ю.В. Георгиев добавляет маленький, но показательный штрих: «На втором этаже дома… висели занавески с цветами, вышитыми Хельмой (женой германского посла Отта. — А.К). Посол быстро заметил характер отношений, установившихся между Зорге и Хельмой, но не пошел на скандал, а просто стал спать отдельно от жены».

Ф. Дикин и Г. Стори тоже замечают, что жилье у разведчика было холостяцкое во многих смыслах: «Как сказал однажды Клаузену сам Зорге, “когда у меня над дверью горит лампа, пожалуйста, не входите ко мне, потому что это означает, что у меня посетитель”», — ночные посетители, а точнее, посетительницы, наведывались в холостяцкое жилище часто.