Шпионы и все остальные

— В общем, кончай гнать, дорогая, — проговорил он уже по-трепетовски уверенно и веско, без пауз. Он стоял, широко расставив ноги, и смотрел на приближающийся берег. — Мечтала о собственном журнале — я тебе его купил. Хотела, чтобы я уважал твою творческую личность, не наступал на горло твоей песне — на здоровье. Пользуйся. Разворачивайся во всю мощь своего гребаного таланта. У меня тоже есть свои представления о том, как и что я должен делать. И что должна делать ты. А также… Слушай, не перебивай! — рявкнул он. — А также чего ты делать не должна. Что тебе категорически противопоказано. Это, запоминай: первое — цыкать на меня зубом, второе — устраивать истерики, когда я отдыхаю с друзьями, и третье… Что? Правильно, дорогая. Перебивать. Друзья, которые меня перебивают, очень скоро перестают быть моими друзьями. Так что спокойно работай, сдавай свой гребаный номер. А потом можешь поехать отдохнуть куда-нибудь… Да куда угодно. На недельку. Нет. Ждать меня не надо. У меня кое-какие встречи, мне будет не до этого. Езжай с подругами. Правильно. Отдохнешь от моих деспотических замашек… Я сказал: езжай! — с нажимом повторил он. — Да. Обязательно. И не надо реветь. Всё. Целую. Пока.

Трепетов спрятал трубку в карман. Свежий бриз трепал его редеющие волосы и гавайку от «Стоун Айленд». Юное прекрасное создание приблизилось к нему сзади и нежно обняло за шею.

— Все в порядке?

— Да, Полли, детка. Все в порядке. Видишь виллу за теми соснами?

— Это твоя вилла?

— Не суть. Вся бухта моя. И все виллы на этом берегу. А в той вилле мы проведем сегодняшнюю вечеринку. И ты будешь ее хозяйкой.

— Виллы? — наивно поинтересовалось создание.

— Вечеринки, детка, — сказал Трепетов.

Группа на сцене играла что-то очень знакомое. Особенно голос. Пуля его где-то слышала, но не могла вспомнить. Она путалась в полах длинного платья. Леший тоже покупал ей платья, но не такие роскошные. Не такие длинные. И не ТАКИЕ дорогие.

Раздались громкие аплодисменты. Нет, это не музыкантам, песня еще продолжалась. Вошла очередная молодая пара. На мужчину Пуля не обратила внимания, а на девушке было что-то вроде пестрого сари, и она… Точно. Она играла Пенни в «Теории Большого Взрыва». Наверное, аплодировали им. Пара остановилась перед Пулей и Трепетовым. Мужчина произнес длинную фразу на английском, из которой Пуля поняла только «we are very glad» — «мы очень рады», или что-то в этом роде. Черт, здесь не было даже переводчика. Это ведь дружеская вечеринка, а не официальный прием, блин, здесь все друзья и все друг друга понимают!

Пуля оскалила зубы в улыбке и сказала:

— Э-э… Велкам!

До этого она говорила еще «хелло», «ит из вери гуд» и «велкам плиз». Весь ее нехитрый багаж знаний английского на этом окончательно растаял.

— Не напрягайся. Легче, легче, — шепнул ей Трепетов.

Он был в обычной футболке и шортах. Гости тоже одеты легко, по-пляжному. Вечером на побережье плюс двадцать девять. Одна Пуля красовалась в вечернем наряде. Полы платья липли к мокрым от пота ногам. Перед глазами стояла Мерилин Монро в знаменитой сцене, когда воздух из вентиляционной решетки задрал ей юбку, обнажив трусики. А еще сцена бала в «Мастере и Маргарите» — там хозяйка бала и вовсе была абсолютно голой.

— Пошли выпьем, Полли. Главные гости уже на месте. Остальные нам до лампы.

Среди главных гостей — люди со странно знакомыми лицами. Постепенно Пуля вспоминает: мамочки, это же Джордж Лукас, который снимал «Звездные войны»! Старенький какой!.. А этот красавчик — ну точно! Это ведь сам Надаль, испанский теннисист! Такое впечатление, что она попала по ту сторону телевизионного экрана. Как Алиса в Зазеркалье. И горячий пот течет между лопаток, и ниже, и собирается в районе резинки от трусов. Не таких консервативных, как у Мэрилин Монро — два шнурочка и крохотный треугольник: время другое!

Здесь, как и в Жаворонках, стеклянные стены, только не такие толстые. Кажется, что стен вообще нет. Кажется, будто сидишь прямо на берегу: ночь, пальмы, песок и темное море. Мама, Леший, Москва — все это отсюда выглядит нереальным. Как кино про российскую чернуху. Даже Светка с ее белым «мерсом» — смешная какая-то, жалкая.

— Тебе здесь нравится? — заботливо интересуется Трепетов.

— Йес, оф коз… Тьфу, то есть да! — Пуля рассмеялась.

Они сели за плетеный столик в углу.

— Я люблю это место, — сказал он. — Здесь все самого высшего уровня. Даже песок — лучший в мире. Восемьсот местных жителей работают в обслуге. Других людей нет. Никаких туристов. Ни русских, ни американских.

— Почему? — спросила Пуля.

— Потому что короткая взлетная полоса. Только для небольших частных самолетов.

— Но мы ведь приплыли на яхте…

— Потому что мой самолет слишком большой. И потому что кроме самолета у меня еще есть и яхта. — Трепетов улыбнулся и потрепал ее по щеке.