Шпионы «Маджонга»

Е влетел в комнату, скользнув под стол и плюхнувшись на живот. Грохнул выстрел, и пуля разнесла косяк двери, у которого диверсант находился за доли секунды до этого. Е перевернулся на спину и подбросил стол руками и ногами, используя его как щит против выстрела, который может раздаться в любое мгновение…

Взлетевший вверх стол ударил по стволу ружья, и пуля ушла в потолок. От звуковой волны выстрела, ударившей по перепонкам, Е скривился, но сумел вскочить на ноги. Он бросился вперед, к стене, на сей раз используя стол как таран. Филиппинец, пытавшийся половчее перехватить ствол ружья, попал под удар. Краем глаза Е заметил, что второй человек бросил телефонную трубку и кинулся к нему.

Грохнул выстрел из «стечкина», пуля вошла филиппинцу в шею. Почти в то же мгновение Е уже развернулся ко второму охраннику. У того был нож. Человек неуклюже двигался. Так, прыжок влево и вперед, чтобы пропустить нападающего, вот так, правильно… выбросить ногу, подножка…

Е выбил ногой нож из опускающейся руки, упал на одно колено, зажал охранника в полунельсон и всадил ему пулю в основание черепа.

В дверном проеме появился Цю Цяньвэй. Он окинул комнату одним взглядом и нахмурился.

— В этом была необходимость?

— Таков приказ, полковник, — «не оставлять свидетелей».

— Стрельба по гражданским лицам…

— Очень неприятно, полковник. Но теперь мы можем двигаться.

Цю Цяньвэй вытер лоб.

— Генератор… Когда залаяла собака, я оставил его там, снаружи.

— Сейчас я схожу за ним.

Когда Е выскочил, Цю, встревоженный, поднял голову. Что это он слышал только что? Со стороны берега… нет, с моря. Он выскочил наружу, помчавшись к диверсантам, возившимся у кислотных танков. Один из них спросил:

— Вы слышали это, полковник?

— Да. Что это?

— Сирена. Полицейский катер.

Цю побежал к забору. Задолго до того, как он достиг пляжа, он понял, что его сотрудник прав. Топовый огонь катера светился, казалось, всего в нескольких метрах от него. Цю потребовалось меньше секунды на принятие решения. Он повернулся к заводу, приложил руки ко рту и крикнул:

— Уходим!

Саймон Юнг отложил в сторону договор о совместной деятельности, который изучал, и взглянул на Ни.

— Как тебе показалось, город все тот же?

— Не совсем. Но я ожидал увидеть больше изменений со времени моего последнего визита сюда.

— Напомни, когда ты приезжал?

— Чуть больше года назад. — Ни отодвинул свой экземпляр контракта и сложил руки на столе перед собой. — Теперь уже англо-китайское соглашение подписано и ратифицировано. Присоединение должно произойти через девять лет. Все определено. Я считал, что так называемые «умные деньги» исчезнут из города, и Гонконг останется полупустым.

— Конечно, и некоторые компании действительно Ушли из города, — согласился Саймон. — Но я по-прежнему здесь. «Д. Ю.» еще несколько лет назад приняла четкое решение остаться в Гонконге. О, я не говорю, что у нас нет некоторых планов на случай непредвиденных обстоятельств, как и у всех. Но сейчас мы решили, что нам надо сконцентрироваться на том, что мы умеем делать лучше всего, что настоящие гонконгцы умеют делать лучше всего. То есть делать деньги. Девять лет. Еще есть время для бизнеса.

— А потом?

— Я спокоен.

— А кое-кто нет. Когда ведущий Международный торговый дом Гонконга решил перевести свою штаб-квартиру на Бермуды, многие проницательные люди взяли это на заметку.

— Да, «Мэтсесон» ушла, и посмотри, что они потеряли.

— Должен заметить, что все выглядит точно так же, как и раньше, — задумчиво заметил Ни. — Все тот же блеск напоказ. Все тот же рэкет на улицах. Все также днем и ночью сносятся дома, а на их месте возводятся новые. Это меня удивило.

— Внешнее впечатление обманчиво, — сказал Саймон. Я бы не сказал, что ничего не изменилось. Тысяча девятьсот восемьдесят восьмой год был не особенно удачным для Гонконга, если сравнить, например, с Тайбэем или с Куала-Лумпуром.

— Да?

— За этой внешней деловой активностью скрывается беспокойство. При этом люди не столько боятся за свои деньги… Большей частью они перевели их в безопасные места.

— Тогда что же тревожит их на самом деле?

— Они беспокоятся, что будет с их уровнем и образом жизни, а также правами, когда город присоединится к КНР. Они уже осознали тот факт, что англичане уходят. Не будет больше неприкосновенности личности, не будет белых начальников, которым можно будет пожаловаться на дорожных полицейских-китайцев. Да, законы останутся английскими, хотя бы на какое-то время, но КНР ужесточит их.

— И, конечно, это ужесточение заботит…

— Верно. Китайская мощь, помноженная на китайский социалистический менталитет. Когда я говорю, что люди начинают кое-что сознавать, я именно это имею в виду. Ты считаешь, что все выглядит так же, и я понимаю, о чем ты. Но завтра мы сходим в ресторан, и ты начнешь замечать, что же изменилось.

— Да? Уж рестораны-то — это последние места, где что-либо меняется.