Шпицбергенский дневник

Тёплая одежда на нас при выходе из самолёта оказалась не лишней. Погода не московская. Горы в снегу. Это Шпицберген. Спустились по трапу прямо к открытым дверям в аэровокзал, если его можно так назвать. Я даже не заметил, были ли там норвежцы. Кругом наши.

Александр Васильевич, протянув руку, встретил меня словами: «А, с приездом. Информирован. Ну, извини» и побежал встречать других.

Александр Васильевич Ткаченко, мой начальник на тот момент, который и пригласил меня работать на архипелаге переводчиком при нём, человек весьма любопытный. Слово «любопытный» имеет два значения, но оба подходят к этому человеку, хотя в данном случае я имею в виду значение «достойный внимания», а не «проявляющий любопытство». Чуть крупнее меня ростом и всего лишь на три года старше он всегда выглядел солиднее меня. Понятно, что должность уполномоченного государственного треста в Норвегии сама по себе солидная на фоне шахтёрского коллектива, имеющего отношение только к добыче угля и далеко отстоящего от международных связей. Но солидность его несколько скрадывалась большой степенью неопределённости положения на руднике относительно других руководителей.

Система взаимоотношений уполномоченного и администрации рудников была довольно странной. С одной стороны, уполномоченный был вправе и обязан требовать от директоров обоих угледобывающих рудников выполнения целого ряда правил, связанных с особенностью расположения российских предприятий на архипелаге, находящимся под суверенитетом иностранного государства, то есть был как бы их вышестоящим лицом. А с другой стороны, в связи с тем, что зарплата уполномоченного была заметно ниже того, что получал директор рудника и ряд его подчинённых, то, идя навстречу незадачливому начальнику, директор рудника принимал уполномоченного к себе на рудник на какую-то незначительную должность, чтобы немного приплачивать ему, и тем самым ставя его от себя в некоторую зависимость.

Иной человек, правда, в такой ситуации воспринимал бы вторую должность в качестве взятки со стороны ниже стоящего и чувствовал бы себя более независимым, однако это сложный вопрос и находится в плоскости человеческих характеров, которые воспитываются с рождения. Характер Александра Васильевича не позволял ему быть резким по отношению к любому, кто способен повлиять на его собственную судьбу в ту или иную сторону. По этой причине он всегда очень осторожен в отношениях с людьми, долго продумывает все за и против, прежде чем принять для себя какое-то решение.

Эта осторожность и щепетильность в работе позволили ему, человеку с образованием горного инженера, уже второй раз оказаться на Шпицбергене в качестве представителя треста, занимающегося экономическими связями не только с Норвегией, но и со многими другими странами, проявляющими интерес к российскому дешёвому углю или жизни российских посёлков. Теперь ему было всё известно, он стал главным специалистом по норвежскому законодательству, относящемуся к архипелагу и пребыванию на нём иностранных компаний. Он был почти незаменим.

Одно плохо: иностранных языков Александр Васильевич в молодые годы не изучал, а теперь, когда нужно бы, сделать это оказалось довольно не просто.

Ну, выучишь десяток другой слов и выражений, но для свободной беседы это ох как недостаточно, так что приходится пользоваться услугами переводчика. Да вот беда, не с каждым сработаешься, не каждый захочет ехать в такую даль на такую маленькую зарплату. Я в этом смысле оказался находкой, поскольку, соглашаясь ехать, даже не спросил о зарплате — меня тянула романтика.

Народу в аэропорту было много. Я думал, что это все встречающие, но оказалось, что половина толпившихся готовилась улетать на материк самолётом, которым мы только что прибыли. То есть здесь в норвежском аэропорту происходила пересменка шахтёров. Ни для прибывших, ни для улетавших никакой таможни. Шпицберген зона безвизовая. Никого не интересуют твои паспорта, прописка, гражданство. Но пока ты в аэропорту.

Часть только что прилетевших из Москвы, главным образом женщины и дети, отправляются первым рейсом вертолётов, кто в Баренцбург, кто на Пирамиду. Я, в ожидании возвращения вертолётов, отдаю Александру Васильевичу две переданные ему из Москвы две сумки, а свои чемоданы и пару букетов цветов потихоньку перетаскиваю из помещения на улицу к выходу на аэродром.

На большой площадке почти по центру стоит столб с указателями, направленными в разные стороны. На стрелках написаны расстояния до различных столиц мира. Так я узнал, что до Москвы две тысячи триста километров, то есть вдвое больше чем до Северного полюса, а, например, до Гонолулу аж восемь тысяч девятьсот километров. Так а мне туда не надо пока.