Шрам

Отсюда, снаружи, было отчетливо видно насколько этот город чужд общему пейзажу. Становилось ясно, что он лишь временная мера безопасности. Но придет время, легионеры исчезнут, а люди останутся. Мы вновь расселимся по планете, и надобность в надежных стенах Филина отпадет. Казалось, что город, обладая неким мистическим самосознанием, понимает свою учесть и принимает ее. И мне становилось жалко это уродливое, металлическое существо, без возражений выполняющее возложенный на него долг.

Расстелив покрывало на земле, мы с Лилит расположились на нем, сев спиной к машине и лицом к городу, и молча смотрели, как тьма наступающей ночи пожирает остатки дневного света. Мы молчали не потому, что нам не о чем было поговорить, а потому, что в ту минуту не нужны были слова. Мне кажется, что думали мы тогда об одном и том же, заворожено глядя на то, как Филин зажигает свои ночные факелы. Стена покрылась вереницей ярких огней прожекторов, словно искрящаяся драгоценными камнями корона опустилась на город. А в центре засияла башня – единственное строение, возвышающееся над стеной – она устремила в небо лучи своих прожекторов. Видно было, как свет частично рассеивается по куполу, делая его видимым, слегка мерцающие ореолом, нимбом, нависшим на Филином.

Звездное покрывало накрыло небо у нас над головой. Солнечный свет угас, и осталось лишь слабое свечение, растянувшееся по кромке горизонта на западе. Заметно похолодало, но нас согревал слабоалкогольный горячий напиток, привезенный из города в большом походном термосе.

– Это сказочно красиво, – сказала Лилит заворожено. – Он похож на одну из этих маленьких звезд, – она взмахнула рукой в сторону неба.

– Значит, теперь он уже не кажется тебе таким скучным?

– Похоже, что все зависит от стороны, с которой ты смотришь. И, наверное, я уже никогда не смогу воспринимать его так, как прежде. Спасибо тебе, Клайд, что показал мне все это.

– Ну, сегодня моя очередь дарить тебе приятный вечер.

– Без сомнения, это самый прекрасный и романтический вечер в моей жизни.

Снова молчание. Мне хотелось сказать что-то, но я не находил нужных слов. Те минуты словно были наполнены неким волшебством, пронизывающим меня, Лилит и город; волшебством, связывающим нас в единое целое, уберегающим от всех кошмаров, обитающих во тьме. Но в то же время эта магия казалась такой зыбкой, ранимой и тонкой, что каждое неверное слово могло разрушить ее, порвать эти тонкие нити. И я молчал, наслаждаясь каждой секундой, каждым мигом, который хотелось превратить в вечность.

– У меня нет слов, – печально улыбнулась Лилит. – Нет слов, чтобы описать все свои ощущения. Такое со мной впервые. Отец всегда говорил, что я много болтаю и что в любой ситуации я найду, что сказать. И он был прав до этого момента. Сейчас я не могу найти слов, которые способны передать весь смысл чувств и эмоций, страхов и надежд, которые я испытываю.

– Слова – лишь скудный способ выражения наших эмоций, – сказал я осторожно. – И мне кажется, что сейчас они нам не нужны.

Она взглянула на меня. Впервые за этот магический вечер наши взгляды встретились. И я понял все, что она так и не смогла произнести. Нежные, тонкие пальцы коснулись моей руки, и по телу пробежала приятная дрожь. Я сжал ее руку. Наши лица оказались ближе, губы встретились. Вначале осторожно, опасливо, но только вначале. Тепло ее поцелуя, ласковые, но крепкие объятия, я закрыл глаза и, погрузившись в это с головой, исчез, растворился во Вселенной, где были только мы вдвоем: я и Лилит. Я перестал существовать на несколько кратких мгновений и на бесконечно долгую вечность. Эмоции разорвали мое тело на части, им стало тесно в столь жалкой, земной оболочке. Они рванулись наружу и заискрились вокруг нас миллиардами незримых огней. Этот вихрь уносил нас прочь из привычного мира, туда, где никто и ничто не способны были разделить нас. И когда я вновь открыл глаза, всё вокруг стало иным, а может, это я стал другим, вернувшись из далекой вселенной наших чувств. Зыбкая магия, окружавшая нас, теперь обрела форму, незримую, но явственно ощущаемую нами обоими.

Мы смотрели друг другу в глаза. Затем был еще поцелуй, и снова наслаждение сладостным послевкусием, и опять... А потом Лилит мягко улыбнулась и прижалась ко мне, и мы снова вернули свои взгляды к городу, наблюдающему за нами, оберегающему даже вне своих стен.

Скоро я ощутил, как Лилит задрожала.

– Холодно? – спросил я ласково, крепче прижимая ее к себе и желая отдать все свое тепло.

– Немного.

– Можем отправляться домой.

– Я хочу остаться, – она подняла на меня глаза. – Давай останемся здесь до утра. Пусть это будет наша ночь. Нас никто не потревожит.

Я молча согласился. Отчего-то я был полностью уверен в том, что и правда, никто и ничто этой ночью не потревожит нас.

Скоро согревающий нас напиток закончился. Лилит поднялась, не выпуская мою руку из своей, и потянула меня к машине. Так же, без слов, я подчинился.