Шрам (СИ)

Балогуна тут же закрыли его помощники, а один из них успел ткнуть меня копьем. На мою удачу, Сток продолжал страховать меня и отвел удар. Среди тилинкитов раздались команды на их родном, непонятном для меня языке. Северяне быстро повели своего вождя на большую байдару с навесом, а сами тоже отступили к обрезу воды.

Взревел рог и по этому сигналу с байдар на нас густо посыпались стрелы и дротики. Дружина Аристи остановила атаку, думая лишь о том, как защитить себя. В этот момент остававшиеся на берегу тилинкиты разом запрыгнули в байдары и оттолкнулись от берега. Отойдя от берега метров на десять, байдары по команде балогуна встали.

Военный вождь тилинкитов выпрямился во весь рост и уставился мне в глаза. Так, в полной тишине, мы простояли некоторое время, изучающе всматриваясь в глаза друг друга. Вдруг раздался крик и справа от меня к берегу выскочил молодой парень. В его руках был тилинкитский лук. Он быстро наложил стрелу и, умело оттянув тетиву, выстрелил в балогуна.

Военный вождь северян небрежно дернул плечом и стрела замерла, застряв в окрылье. Балогун скривил губы в презрительной усмешке. Он еще раз посмотрел на меня, указал на себя рукой и произнес:

— Омрын.

— Сержио, — немного подумав, ответил я своему врагу.

Балогун медленно мне кивнул и, повернувшись спиной к берегу, махнул рукой в сторону севера. Еще раз взревел рог и байдары тилинкитов стали споро удаляться от берега. Почти все награбленное имущество они увозили с собой, но пленников мы смогли отбить всех.

Глава 2

Глава 2. Мезенские поморы (524 круг Н.Э., руен).

Байдары тилинкитов споро удалялись от берега, а над берегом гремел рёв Кедрика.

— Меня зовут Доналл! — орал баронет. — Ты меня слышишь?! Не смей разворачиваться ко мне спиной, моржовая задница!

Стресс потихоньку уходил, бойцы начали улыбаться и похохатывать.

— Не хочешь спросить мое имя?! — не унимался Кедрик. — Вернись и я вобью его тебе в твою тупую тюленью башку вот этой дубиной!!!

Балогун, как впрочем, и остальные тилинкиты, не реагировали на крики с берега и равнодушно удалялись на север в сторону Китовых островов. Баронет устал орать и, развернувшись, уверено зашагал в мою сторону.

Доналл Кедрик остановился в шаге от меня и начал буравить тяжелым взглядом. Лицо баронета от гнева пошло пятнами, он тяжело и громко дышал, кулаки до белых костяшек на пальцах сжимали дубину. У бойцов начали сползать с лиц улыбки.

За моей спиной стали скапливаться дружинники, а за спиной Кедрика — его «медвежата». А я стоял и думал, что у меня нет другого варианта, кроме как полоснуть его по горлу, как только он дернется. Когда тишина уже начала звенеть и руки бойцов потихоньку потянулись к оружию, баронет наконец «разродился»:

— Молодец, парень! Ты здорово сражался, — хлопнул он меня по плечу.

После могучего хлопка у меня отчетливо заныло все тело, напоминая обо всех «превозмоганиях», которые пришлось совершить в этом бою. Со всех сторон послышался одновременный облегченный выдох. Лица бойцов расслабились и на них снова появились улыбки.

— Почти как я, — продолжил Кедрик.

Вокруг облегченно заржали. Да и сам баронет открыто и как-то светло улыбнулся. Я недоуменно уставился на него. Для меня мгновенный переход от бешенства к добродушию был очень неожиданным. Глядя на мое лицо, бойцы заржали еще сильнее. У некоторых, вон, даже слезы выступили.

Барон, оставив Доналла Кедрика наводить порядок в своем маноре и озадачив похоронами павших воинов, дал команду на выдвижение дружины домой. Было заметно, что он допускает возможность нападения на замок и очень переживает, хоть и старается не показать этого.

Оказав помощь раненым, мы споро двинулись в обратный путь. Дошли быстро и без проблем. Тессен встречал наш отряд прямо в воротах замка, супруга и сын барона выдержали и дождались его у входа в донжон. Этим вечером, на ужине, в употреблении алкоголя никто никого не ограничивал.

Дружина шумела. Те воины, которые участвовали в отражении нападения северян, делились пережитым. С каждым опустошенным стаканом количество врагов росло, а удары рассказчиков становились все мощнее и точнее. К концу вечера создалось впечатление, что после нашего боя Снежная пустошь окончательно обезлюдела.

Слышал я обрывки разговоров и про себя самого. Товарищи, не жалея красок, описывали батальное полотно, где я ссаными тряпками гонял перепуганных тилинкитов. Молодежь восторженно глазела на рассказчиков, а ветераны понимающе ухмылялись. К себе ощущал в целом благожелательное отношение, и поймал лишь несколько раздраженных взглядов от дворянского стола и один, ненавидящий, — от Фрола. Заметив, что я на него смотрю, он сразу отвернулся.

Набрались изрядно. Я сидел со своим десятком под предводительством Андража. За нашим столом в основном говорил только один человек и это был не я. Андраж, немного расслабившись, щедро делился своим богатым опытом. Достался и мне ценный совет. Десятник сказал, что мои перчатки — дерьмо.