Шрамы и песни (ЛП)

Я тщательно взвесил его слова. Все, что я мог предложить этому прекрасному созданию, — это Шейна и его жалкое эгоистичное существование. И надежду, что однажды настанет тот день, когда мы будем прощены за все наши деяния, и в один прекрасный день вернемся домой на небеса. А пока я побуду просто Шейном. И ни черта не смогу ей рассказать. Я был в отчаянии. Мне оставалось только молиться, чтобы она запомнила все это.

Я развернулся и пошел к ожидающей меня неизвестной смертной человеческой жизни. Но меня остановил вопль Грейс:

— НЕТ! Нет! Все не может закончиться вот так! Ты не можешь оставить меня! — Я повернулся к ней, собираясь подбежать, но было уже слишком поздно. Ее там уже не было. Никого не было. И вновь я остался один, в окружении сплошной темноты.

Что-то медленно вытягивало меня из темноты, проникая в сознание, обжигая огнем рот и нос, проникая в ноздри и оседая в легких. Аммиак, о да, эта жуткая вонь — точно аммиак. Сработал смерти подобный дыхательный рефлекс: ощущение такое, словно кто-то внутри черепушки сжимал мой нос и взорвал мой мозг. Глаза сразу же распахнулись, и я вскочил. Черт, а это довольно крутая штука, вот только почему я не могу пошевелить руками.

И куда я, черт возьми, попал? Белые стены, больничные звуки... все как в бреду, голова кружится, комната вращается, вся голова горит, и в глазах чертовски пульсирует. Прямо передо мной сидел полицейский с небольшой бутылочкой в руках, из которой исходила пробудившая меня вонь. Нашатырь. Ах да, точно, вспомнил, Итан мне врезал, можно даже сказать с любовью. Ну, мой побег, скажем так, сильно провалился, так как кто-то очень любезно надел на меня наручники. Да, я очнулся, чтобы оказаться в полной жопе. И с того момента все становилось лишь хуже.

Когда я смог встать на ноги, двое полицейских протащили меня через небольшую толпу моих друзей. И только Итан мог смотреть мне в глаза, но во взгляде его читалась ненависть. Леа прижималась к Коннеру и рыдала, уткнувшись в его плечо. Они все решили, что я мог так поступить с Грейс?

Полицейские вывели меня из здания и затолкали на заднее сиденье патрульной машины. Они даже не сказали мне «пригнись», когда запихивали, как это бывает в сериалах, и, конечно же, мой лоб врезался в крышу машины. Я молча сидел на заднем сиденье патрульной машины с заливающей лоб и глаза кровью, а эти двое шутили о перепихоне на какой-то вечеринке прошлым вечером. Двадцать минут ушло на поездку до участка, и за это время я четко понял, что о вчерашнем сексе они оба врали. Олени в форме.

Затем они не очень любезно вытащили меня из машины и впихнули в оживленный полицейский участок, провонявший мочой и пережаренной китайской едой. Полицейские в темно-синей форме бродили с бумагами, вылетающими из их рук, и рациями, взрывающимися о преступлениях и поступивших вызовах, криками и швырянием всякой хрени друг в друга. Если бы не наручники, мне, скорее всего, было бы весело пообщаться с ними.

А потом они швырнули, да-да, именно ШВЫРНУЛИ меня в камеру и заперли ее.

Спустя два часа, когда я перезнакомился со всеми местными наркоманами, меня наконец-то вызвали. Одетый в штатское детектив назвал мое имя и открыл камеру. Уходя, я поклонился своим новым нарко-френдам и поблагодарил их за то, что так любезно интересовались моей музыкой, пока писали и какали у меня перед носом. Просто охренительные впечатления.

Детектив — высокий, мускулистый парень с козлиной бородкой, проводил меня в комнату для допросов и, предложив кофе с сэндвичем, сел напротив. На столе лежал небольшой диктофон, записывающий все сказанное мной. Детектив представился Детективом Марроузом, после чего его кулак наткнулся на меня.

— Слушай, Шейн. Я понимаю. Понимаю. — Марроуз провел руками по пушку персикового цвета у себя на голове. — Меня тоже выбешивает девушка. Иногда она просто доводит меня до белого каления, так что я тебя понимаю.

Допрос прям по учебнику: внушите преступнику, что понимаете его, чтобы он сознался в совершенном. Только вот загвоздка в том, что я ни в чем не виновен.

— И что же вы понимаете, детектив? — спросил я, расслабленно откинувшись на холодную спинку металлического стула.

— Просто говорю, что понимаю. Если бы я увидел, как моя девушка танцует с каким-то парнем, особенно таким неудачником как Блейк Бевли, мне бы тоже хотелось наказать ее. Их обоих. Не думаю, что при таких обстоятельствах смог бы контролировать свою злость. — Марроуз вперился в меня своими немигающими глазами цвета детской неожиданности, после чего посмотрел немного левее и выше; его губы сжались в тонкую линии, а уголки типа сами собой опустились вниз. Этому придурку не мешало бы потренироваться в придумывании подобной брехни, хреново выходит.

Я одарил его смешком и кивнул.