Шрамы как крылья

– Она противоречит запрету Коры на татуировки, ужасающие будущих внуков. К тому же я знаю, что хочу.

Асад смотрит на меня, приподняв бровь.

– Надеюсь, это не какая-нибудь китайская пословица. Чаще всего они означают совсем не то, что ты думаешь. Ты всю жизнь проходишь с мыслью, что на твоем запястье вытатуировано «надежда и любовь», а на самом деле там надпись «где туалет?».

Я достаю из заднего кармана брошюру о лагерях для выживших при пожаре и тычу пальцем в феникса.

– Я хочу вот это. Как у Пайпер.

– Пайпер – это девушка с фениксом? – спрашивает кто-то позади нас.

Из комнаты за стойкой регистрации, проем в которую занавешен шторками из бусин, выходит парень практически нашего возраста. Ни бороды, ни кожаной одежды, на которые я втайне рассчитывала, – нет, пучок на голове и толстые очки в черной оправе. В общем, он выглядит так, словно вот-вот предложит пыхнуть кальяна в кладовой. Татуировка в виде разноцветного дракона обвивает его бицепс и спускается к запястью.

– Ты знаешь Пайпер? – спрашиваю я.

– Ну еще бы. Ведь это я делал ей татуировку. – Он протягивает руку. – Габриэль.

– Ава.

– Что ж, Ава, друзьям Пайпер здесь рады. Учишься в «Перекрестке»?

Я киваю.

– Я тоже там учился. Окончил в прошлом году. Татуировка Пайпер стала моей первой самостоятельной работой. Пайпер потребовала что-нибудь величественное, что-нибудь не от мира сего. – Он улыбается. – То, что окрылит ее. И я дал ей крылья. Как у нее дела?

– Не очень, – помолчав, признаюсь я. – Собственно говоря, отчасти я здесь именно поэтому. – Я протягиваю ему брошюру. – Я хочу феникса, как у нее. Но не на всю спину.

Задумчиво потирая подбородок, Габриэль прислоняется к креслу и принимается рассматривать меня. Непонятно, шокировали его мои шрамы или нет – он просто разглядывает мое тело, дюйм за дюймом.

– Я скажу тебе то же самое, что сказал Пайпер, – тебе не нужна татуировка.

– Бизнесмен из тебя не очень, – замечаю я.

– Послушай меня. Люди приходят сюда и выбирают картинку с этой стены, чтобы заявить миру о себе. Самовыразиться. – Он тянет ко мне руку, но на полпути замирает. – Можно?

Я киваю. Габриэль невозмутимо берет меня за руки и разводит их в стороны.

– Но тебе-то это зачем? Твои шрамы и так рассказывают твою историю.

– И что же это за история?

Он проникновенно смотрит мне в глаза.

– Ты сильнее того, что пыталось убить тебя.

Хотя я едва чувствую его прикосновение сквозь онемевшую кожу, дрожь пробегает по всему телу.

– Забудь о татуировках, – настаивает Габриэль. – Ты и без того ходячий образчик крутого искусства.

Стоящий за его спиной Асад закатывает глаза. Я не обращаю внимания на его ужимки, хотя парень-татуировщик в чем-то прав. Я стою как загипнотизированная, пока Асад не взмахивает рукой между нами.

– Ну, ты делаешь татуировку или нет?

– Да-да, делаю. Эта татуировка не столько для меня, сколько для Пайпер. Она должна знать, что я на ее стороне, несмотря ни на что.

Изучив птицу на брошюре, Габриэль достает из пучка волос ручку.

– Ладно, но раз уж мы собираемся набить феникса, то это будет не унылый набросок, а приличное тату.

Несколько штрихов – и словно по волшебству маленький рисунок превратился в настоящий шедевр.

– Мне нравится! – говорю я.

Габриэль уходит за шторку из бусин и возвращается с женщиной, у которой руки от плеч до запястий покрыты цветными татуировками.

– Фактически, я еще ученик, так что за мной будет присматривать босс.

Женщина с улыбкой пожимает мне руку. Она смотрит на мои шрамы прямо как Тони после прослушивания – со смесью удивления и… уважения, пожалуй.

Габриэль усаживает меня в кресло с откидной спинкой, а сам садится на стул с колесиками, похожий на тот, каким пользуется доктор Шарп. Пахнет антисептиком, и я чувствую себя так, словно оказалась на приеме у доктора и готовлюсь снова лечь под нож.

Но, как я уже сказала Коре, на сей раз я сама выбираю, каким будет мой шрам.

Габриэль ищет на моем теле подходящее для татуировки место. Я слишком нервничаю и взволнована, и потому мне все равно, что они изучают каждый дюйм моей открытой кожи. В конце концов мы выбираем место на лодыжке, между чистой кожей ступней и шрамированными икрами.

– Я могу набить феникса на лодыжке, будто он поднимается к шрамам, чтобы пролететь сквозь них, – предлагает Габриэль.

– Хорошо. – Я откидываюсь на спинку кресла.

Габриэль приподнимает мою ногу и делает набросок татуировки. Я одобряю его, женщина кивает, и Габриэль приступает к работе. Асад держит меня за руку.

– Не так уж и больно, – отмечаю я и расслабляюсь.

Тату-машинка пощипывает кожу – по ощущениям это похоже на легкую боль от щелчка аптечной резинкой.

– После того, что тебе пришлось перенести, для тебя это не больнее комариного укуса, – предполагает Габриэль.

Во время работы он спрашивает меня о том, нравится ли мне в «Перекрестке» и как я получила ожоги. Сегодня я впервые увидела этого человека, но почему-то вполне свободно с ним общаюсь. Я даже рассказываю ему о том, что Пайпер наглоталась таблеток.

– Жаль, она классная, – помолчав, произносит он.

Мне нравится, что он говорит о ней не в прошедшем времени.