Шрамы войны. Одиссея пленного солдата вермахта. 1945

Потом мы очутились в крестьянской избе, и хозяйка говорила по-немецки! Мне налили чаю, и от этого мысли мои пришли в относительный порядок. Речь шла о границе, об обстановке в приграничной полосе, об охране, о патрулях, о собаках, заставах, распорядке и правилах. Я сидел на скамеечке и с трудом улавливал обрывки разговора. Разговор вел Бернд, он задавал вопросы и составлял план. Я в этом не участвовал, я был как баржа на буксире, но я изо всех сил прислушивался, мне было хорошо от шедшего из печки тепла, несмотря на то что я взмок от пота. Как я понял, было решено, что молодой парень, сын хозяйки, ночью покажет нам самый удобный путь.

Мы ждали. Мне дали еще чаю, и мне стало еще лучше. Потом хозяйка заставила меня раздеться, сунула мне в руку полотенце, и я растерся, и никто не нашел в этом ничего особенного, и уж меньше всех я сам. Потом я снова оделся и лег. Мне стало еще лучше. Бернд снова объяснил мне, как мы будем переходить границу. Я не все понял, но согласился со всем, что он мне сказал. Бернд был здоров, и никто не знал его лучше, чем я. Он все сделает правильно, он умный и сильный, он пройдет сам и поведет меня за собой. Но мне так хотелось отдохнуть, лихорадка так сильно меня мучила.

— Ты не имеешь права скисать! — строго, как заклинание, сказал Бернд. — Эту ночь ты должен продержаться. Отдыхать будешь завтра, в Венгрии! Будешь отдыхать день, неделю, сколько потребуется! Но здесь мы не можем оставаться ни дня, понял? Все будет кончено раз и навсегда, если ты скиснешь. Он был прав, я не мог оставить его одного! Я понимал, что если я останусь, то и он далеко не уйдет. Он бросит меня, только если я умру. Сейчас же только он один был в состоянии оценить обстановку и принять решение.

— Да! — сказал я. — Я постараюсь, и, наверное, у меня получится.

Я взял его за руку. Лихорадка сделала меня сентиментальным. С закрытыми глазами я ждал момента, когда нам придется уйти в ночь. В мозгу путались и мешались самые разнообразные мысли. Я болен и должен бороться с болезнью, как с противником, который применил необычное оружие…

Дверь открылась, в комнату вошел бородатый мужчина в тесном военном кителе. Несколько секунд он критическим взглядом мерил меня и Бернда. Он вышел из комнаты так же быстро, как и вошел.

— Вам надо немедленно уходить, — сказал хозяин. — Жандармы сейчас будут здесь.

Хозяйка, бледная как полотно, кивала.

На улице, когда мы уже были далеко от деревни, молодой парнишка объяснил нам все. Человек, вошедший в дом, — это телефонист. Он служит в пограничной охране и в жандармерии.

— Он понял, кто вы, он за всеми наблюдает. Ладно, вам надо держать путь вон на ту звезду. Видите, такая яркая звезда, она мерцает. Идите на нее. — Парень протянул руку в темноту. — Держите курс на эту звезду, никуда не сворачивайте. Поняли? Через полчаса справа вы увидите сторожевую вышку. Там будьте особенно осторожны. Если вы пройдете мимо вышки, то считайте, что половина дела сделана, а если вы доберетесь до леса, то, значит, все в порядке — это уже Венгрия.

Он снова указал нам направление, потом пожал нам руки, и мы пошли вперед — пересекать границу. В темноте нас поджидал невидимый враг. Я с трудом заставляю себя переставлять ноги. Бернд ведет меня, идя впереди, он идет быстро, но я поспеваю за ним, в моей голове бешено крутятся мириады звезд, и звезд на небе я не вижу. Их видит Бернд, и я надеюсь на него. Торопливым шагом мы пересекаем изрезанное бороздами поле, пробираемся по мокрой от росы траве. Я крепко держусь на ногах, болезнь давит мне на плечи, но не может меня свалить, она терзает меня, оглушает, давит, но я безропотно несу ее, отбиваюсь, как могу. Я не упаду, не сяду на землю, не сдамся и не издохну. Бернд идет впереди, а я иду за ним. Он ведет меня, он тащит меня сквозь тьму, и я должен следовать за ним. Так мы идем, идем точно в указанном нам направлении. Бернд держит курс правильно, он ведет, он отважно тащит меня на буксире, и я верю в его способности. Меня шатает, я тяжело дышу, но иду не спотыкаясь…

Внезапно Бернд останавливается, и я утыкаюсь ему в спину.

— Это здесь? — шепчет он.

— Что?

— Граница, сторожевая вышка! Что, время уже настало? Наверное, часть пути я прошел без сознания. Мы буравим взглядами темноту, напряженно прислушиваемся. Где-то недалеко проходит цепь сторожевых постов. Мы медленно крадемся вперед. Теперь я слышу тихий шорох молодой поросли нового урожая. Листья и стебли трутся о мои ноги. Мой ум снова подчиняется мне, вернулись прежняя острота и живость восприятия. Я все вижу, все слышу, воспринимаю любой шум…

— Я не вижу вышку! — говорю я тихим замогильным голосом.

Бернд не отвечает, отвечает темнота. Только теперь я это замечаю. Небо заволокло тучами, звезды видны лишь местами; за пеленой облаков исчезла луна. Это очень опасно, мы можем потерять ориентиры!

— Мы правильно идем?

— Да! — говорит Бернд. Я плохо его слышу, но понимаю, что он ответил «да». Откуда он это знает? — мысленно недоумеваю я.