Шрамы войны. Одиссея пленного солдата вермахта. 1945

Мой путь лежал к Ковасне, небольшому городку, расположенному за высоким горным массивом. Я накрепко запомнил ориентиры этой местности, Пэринтеле показал мне ее на карте. Сегодня вечером я должен добраться до подножия горы, а завтра мне предстоит обогнуть холодную обледенелую вершину. Чем ближе я подходил к горе, тем страшнее мне становилось при взгляде на исполинский гребень, между зубьями которого я шел. Но я был уверен, что смогу преодолеть все препятствия. Я чувствовал в себе такие силы, что какая-то там гора была мне просто нипочем! Но мне предстояли немалые трудности, о которых, дорогой читатель, ты сейчас узнаешь.

Дорогой мой читатель, я понимаю, что тебе было бы невероятно скучно следовать за мной шаг за шагом до самого вечера, хотя моя память услужливо подсовывает мне эту картину во всех подробностях. Многие подробности, какими бы мелкими они ни казались, высвечивали крупные и значимые события на моем пути. Но как мне описать все эти мелочи?

Но вот что я придумал. Мы поступим следующим образом: ты будешь мысленно следовать за мной в те часы, о которых я здесь умолчу, ты будешь вместе со мной блуждать по снегу сквозь леса и горы, будешь пугаться каждого шороха, будешь мучиться от одиночества и вздрагивать, заслышав человеческие голоса или стук топора. Но не стоит пугаться слишком сильно, ведь ты уже накопил немалый опыт блуждания по лесу, не так ли? Так что если ты действительно наткнулся на дровосеков, то не смущайся, уверенно и равнодушно иди к ним. Скажи «Ziua!», что значит «Добрый день!». Скажи это слово невнятно, в бороду, но не старайся произнести его отчетливо, ибо в этом случае в тебе немедленно распознают чужака. Между тем они и так поймут, что ты не румын, но это возбудит у них не враждебность, а, скорее, любопытство. Прояви терпение, расскажи им все без утайки. Иногда этот легкий разговор будет вознагражден. Добрый человек пороется в котомке и, достав оттуда кусок хлеба, отдаст его тебе. Спроси у этих людей, правильно ли ты идешь, и не падай духом, если ответы разных людей не будут совпадать. Пусть твоим самым надежным поводырем будет солнце, и помни, что тебе надо держать путь на северо-запад. Но всегда старайся разузнать, где находятся русские, избегай заходить в большие деревни — там тебя почти наверняка выследят и схватят жандармы. Если же человек ни о чем тебя не спрашивает, то не вступай с ним в разговор и проходи мимо. Зачем лишний раз светиться? До сих пор все шло хорошо, но в один прекрасный момент все может пойти и по-другому! Иди непрерывно — с утра и до вечера. Один раз можешь сделать небольшой привал, чтобы утолить ставший невыносимым голод. Можешь съесть немного хлеба, который дала тебе румынская женщина. Думай о том, что тебе надо вопреки всему попасть на родину, пусть даже тебя ожидают непреодолимые препятствия, а тяжкие трудности не раз будут приводить тебя в отчаяние. Тогда вспомни Фокшаны и поклянись: лучше умереть, чем сдаться! Вот о чем подумай: если меня выдадут и поймают, то я непременно убегу снова. Если мне не удастся новый побег, то, значит, такова судьба, и я испытал ее до конца. Казнь русскими или милостивая отправка в Сибирь — в тысячу раз хуже смерти во время побега, это была бы смерть труса! Только так ты сможешь укрепить свою волю, так вооружишь ты себя против любой опасности. Но наступит момент, когда неизбывное одиночество начнет тебя изматывать. Тогда попытайся рассмеяться. Если не получится, то скажи чтонибудь. Скажи: «С добрым утром», скажи это громко, и ты рассмеешься, потому что уже наступил вечер. Потом скажи себе: «Всего тебе доброго! Всего доброго! Счастливого Нового года! Интересно, сохранилась ли у жены бородавка под носом?» Теперь-то ты точно рассмеешься и пойдешь дальше. Если у тебя замерзли и промокли ноги под опорками и опинчами, то вслух поинтересуйся: долго ли может человек выдерживать эту сырость? Не падай духом, иди вперед и без страха стучи в дверь в поисках ночлега.

В эту ночь я нашел пристанище в избе лесоруба. Этот человек обнаружил меня на опушке леса, когда я внимательно и задумчиво рассматривал дома деревни. Он подошел ко мне, как к старому знакомому. То, что я немец, он понял сразу.

— Unde mergi? [13] — спросил он, и, прежде чем я начал рассказывать, ему уже все было ясно.