Шри Рамана Махарши - Жизнь и Путь

Утром огромная толпа колонной проходила мимо открытого дверного проема, безмолвно, в печали и с мрачным предчувствием, и вечером час снова, от че­тырех до пяти. Все видели, что измученное болезнью тело сократилось, ребра выдавались, кожа почернела: это был жалкий след боли. И, однако, в то же время в течение тех последних немногих дней каждый пре­данный получил прямой, светящийся, проникающий взгляд узнавания, который переживался каждым как прощальный дар Милости.

В тот вечер после даршана почитатели не разо­шлись по домам. Горестное предчувствие удерживало их здесь. Незадолго перед заходом солнца Шри Бха­гаван приказал служителям посадить его. Они уже зна­ли, что каждое движение, каждое прикосновение при­чиняло боль, но Махарши просил их не беспокоиться об этом. Он сидел, а один из служителей поддерживал его голову. Врач начал давать ему кислород, но знаком правой руки Шри Бхагаван предложил убрать его. В маленькой комнатке собралось около двенадцати че­ловек, включая служителей и врачей.

Двое из служителей веерами обмахивали его, а сна­ружи почитатели, как зачарованные, пристально смот­рели через окно на движение вееров — знак того, что там еще было живое тело. Репортер одного известного американского журнала безостановочно переходил с места на место, встревоженный пережитым, несмотря на все свои усилия, и решивший не писать ни строчки своего рассказа, пока не вернется из Тируваннамалая к обычным для него условиям. С ним был один из­вестный французский фотокорреспондент ^*.

Неожиданно одна из групп почитателей, сидящих на веранде снаружи комнаты, начала пение «Аруна­чала-Шива». Услышав это, Шри Бхагаван открыл гла­за, и они засияли. Он на мгновение улыбнулся с не­описуемой нежностью. Из наружных уголков его глаз покатились слезы блаженства. Еще один глубокий вздох, и больше ничего. Не было ни борьбы, ни спазма, ни другого признака смерти: только следующее дыха­ние не появилось.

В течение нескольких мгновений люди стояли сби­тые с толку. Пение продолжалось. Французский фото­корреспондент подошел ко мне и спросил, когда точно это случилось. Негодуя на него за журналистскую бес­сердечность, я грубо ответил, что не знаю, но затем вдруг вспомнил неизменную вежливость Шри Бхагава­на и совершенно верно ответил, что в 8.47 вечера. Он рассказал, и я мог теперь почувствовать, что фотограф возбужден, как шел по дороге, и точно в указанное время громадная звезда медленно пересекла небо. Ее видели многие, даже на таком большом расстоянии, как Мад­рас, и чувствовали в ней Предвестие. Звезда ушла на северо-восток, по направлению к пику Аруначалы.

После начального оцепенения разразился исступ­ленный взрыв горя. Тело, в сидячей позе, вынесли на веранду. Мужчины и женщины столпились перед ог­радой веранды, чтобы видеть. Какая-то женщина упала в обморок. Другие громко рыдали.

Тело, украшенное гирляндами цветов, поставили на кушетку Нового Холла, и почитатели столпились там и сели вокруг него. Ожидалось, что в самадхи лицо будет подобным скале, но оно оказалось настолько от­меченным болью, что это сжимало человеческое сер­дце. Только постепенно в течение ночи атмосфера не­постижимого спокойствия возвращалась к нему.

Всю эту ночь преданные сидели в большом зале и горожане проходили через него в благоговейном молчании. Процессии текли из города и обратно, рас­певая «Аруначала-Шива». В зале некоторые из почи­тателей пели песни восхваления и печали; остальные сидели молча. Самым достойным внимания было то, что в основе всего этого лежало не горе, а спокойствие, ибо присутствующие лишились Его — чья Милость со­ставляла самый смысл их жизни. Уже той первой ночью и много позднее, в последующие дни, стало яс­но, какими жизненными были слова Шри Бхагавана: «Я не ухожу. Куда я ухожу? Я здесь». Слово «здесь» не заключает в себе какого-либо ограничения, но, ско­рее, оно есть Атман, и нет ни ухода, ни изменения для Того, которое является Всеобщим. Тем не менее, когда преданные почувствовали внутреннее Присутст­вие Бхагавана и когда они почувствовали продолжение Божественного Присутствия в Тируваннамалае, они начали рассматривать эту фразу обещанием, полным Любви и Заботы.

В течение ночи бодрствования нужно было решить, как произвести захоронение. Считалось, что тело мо­жет быть захоронено в Новом Холле, но многие пре­данные противились этой идее. Они чувствовали, что Новый Холл был, в известном смысле, приложением к Храму (Матери), и создание здесь святыни Шри Бха­гавана казалось им подчинением ее святыне Матери, изменяющим истинный порядок вещей. На следующий день, по общему соглашению, в пространстве между Старым Холлом и Храмом выкопали яму и тело за­хоронили с божественными почестями. Толпа, в ко­торой от тесноты было не повернуться, наблюдала в безмолвном горе. Нет больше любимого лица, нет больше звука его голоса... С этого времени лингам из полированного черного камня — символ Шивы — над его могилой стал внешним знаком Присутствия, а внутренним — его следы в сердце.

Глава 18

Продолжающееся Присутствие