Штаб армейский, штаб фронтовой

Начало атаки пехоты и танков было назначено на 5 часов 30 минут утра. Нашему удару по плану предшествовала получасовая артподготовка. Но именно тогда, когда подошел ее срок, раздался грохот канонады со стороны противника враг предпринял артиллерийскую контрподготовку. Снарядов генерал Хубе не жалел. Ему не стоило особого труда разгадать наш замысел, ибо сосредоточение войск армии из-за ограниченности срока подготовки происходило в светлое время суток. К нашему счастью, исходные районы были избраны в основном удачно, потери оказались небольшими, но все же нам почти на два часа пришлось оттянуть наступление, поэтому артподготовка началась только в 7 часов и получилась довольно жидкой. Как ни старались артиллеристы армии во главе с полковником Михаилом Пантелеевичем Цикало, все же нам не удалось подвергнуть массированному обстрелу даже избранные для ударов пункты.

Еще хуже было с авиационной поддержкой. Предназначенная для нашего фронта 16-я воздушная армия только заканчивала формирование. Как свидетельствует ее бывший командующий С. И. Руденко, лишь на следующий день, 4 сентября, он подписал первый боевой приказ частям{198}. В его распоряжении насчитывалось всего 89 исправных боевых самолетов{199}. 8-я воздушная армия в это время была полностью задействована в полосе Юго-Восточного фронта - ведь 2 сентября войска 6-й и 4-й танковой армий противника сомкнули свои фланги в районе Яблочного и, продвигаясь дальше к Сталинграду уже вместе, вечером того же дня захватили станцию Воропоново. Естественно, что 3 сентября, в день начала нашего удара, вся авиация была брошена на предотвращение прорыва немцев к высотам на юго-западных подступах к Сталинграду.

Все это я говорю, чтобы читатель понял: нам пришлось наступать при абсолютном господстве авиации противника. Не располагали мы и средствами ПВО, у нас не имелось ни одного зенитного артиллерийского полка.

...Итак, в 7 часов 30 минут утра был подан сигнал атаки. 7-й танковый корпус, 116-я стрелковая дивизия, сводная бригада 16-го танкового корпуса и 24-я стрелковая дивизия двинулись вперед. Спустя примерно час я вызвал на связь начальника штаба 7-го танкового корпуса В. Н. Баскакова. С действиями этого соединения мы связывали свои главные надежды на успех. Ведь Еременко выполнил свое обещание, и мы смогли в достатке снабдить корпус горючим. К тому же ротмистровцы прибыли к нам более чем с полутора комплектами боеприпасов всех видов. Имели они и богатый боевой опыт, особенно их командир, прославившийся еще во время Московской битвы. На мой вопрос, как дела, Владимир Николаевич Баскаков доложил, что, невзирая на непрерывную авиабомбежку и яростный артогонь, танкисты, взаимодействуя со стрелками 116-й дивизии полковника И. М. Макарова, настойчиво атакуют противника.

- Я думаю,- продолжал он,- мы сумеем сокрушить опорный пункт врага на гребне высоты 139,7.

- Почему берете на себя опорный пункт? - спросил я Баскакова.- Это в основном забота Макарова. Вам надо идти вперед, на соединение с Лопатиным.

- Но как раз опорный пункт и мешает нам идти вперед. К тому же у Макарова туго с артиллерией и боеприпасами, без нас он мало чего достигнет. Первый,имея в виду командарма, сказал Баскаков,- в курсе дела. Он сам настаивает на нейтрализации опорного пункта.

Несколько позже я пытался переговорить с начальником штаба 16-го танкового корпуса полковником Д. И. Побле, но его не оказалось на месте. Трубку взял комкор генерал М. И. Павелкин. Искушенный предыдущими боями севернее Сталинграда, он не был столь оптимистичен, как Баскаков, но все же доложил, что его сводная бригада приближается к северо-западным окраинам Кузьмичей и что пехота 24-й дивизии полковника Ф. А. Прохорова действует самоотверженно.

Этот краткий разговор положил начало нашему длительному знакомству с Михаилом Ивановичем. В конце войны мы встретились с ним на 3-м Украинском фронте, где он был заместителем по БТ и MB у маршала Ф. И. Толбухина. М. И. Павелкин досконально знал методы боевого применения танковых войск, получив ценный опыт в этом плане еще в боях на реке Халхин-Гол.

Поддерживал я также связь с правофланговыми и левофланговыми соединениями. В частности, переговорил с генерал-лейтенантом танковых войск В. А. Мишулиным, командиром 4-го танкового корпуса. На мой вопрос о поведении противника он ответил, что серьезной активности немцы не проявляют, ведут беспокоящий артогонь.

- Мы же отмалчиваемся,- заметил Василий Александрович,- бережем снаряды, пытаемся ремонтировать матчасть, с нетерпением ждем пополнений в людях и технике.

Я слышал о полковнике Мишулине, командовавшем в начале войны танковой дивизией на Западном фронте и удостоенном в числе первых звания Героя Советского Союза, поэтому спросил у генерал-лейтенанта, не брат ли это его?

- Почему брат?! - воскликнул мой собеседник.- Это я и есть тот самый Мишулин, о котором вы слышали. А генерал-лейтенантом так быстро стал по счастливой ошибке. Вот встретимся - расскажу.