Штаб армейский, штаб фронтовой

Если пока не говорить о содержании приведенного документа, а вернуться ненадолго к тексту воспоминаний А. М. Василевского из «Военно-исторического журнала», то там обращает на себя внимание фраза: «При этом мне было приказано ознакомить с планом контрнаступления командующего войсками Сталинградского фронта А. И. Еременко, выслушать его мнение, но к практическим работам по подготовке наступления до ноября не привлекать…» Однако в директивном письме К. К. Рокоссовскому в противоположность этому утверждается, что «по указанию Ставки ВГК командующим Сталинградским фронтом разрабатывается план удара его усиленными левофланговыми 57-й и 51-й армиями…». Кроме того, в архиве имеется еще один весьма примечательный документ, адресованный лично А. И. Еременко и подтверждающий, что он и его штаб активно работали над планом операции и подготовкой ее осуществления.

«Ставка Верховного Главнокомандования категорически запрещает Вам впредь пересылать шифром какие бы то ни было соображения по плану операции, издавать и рассылать приказы по предстоящим действиям.

Все планы операции по требованию Ставки направлять лишь только написанными от руки с ответственным командиром.

Приказы на предстоящую операцию командующим армиями давать только лично по карте.

Ставка Верховного Главнокомандования

И. Сталин

А. Василевский»[226].

Этой директивой, датированной 19 октября, когда обстановка в Сталинграде была крайне напряженной, отнюдь не запрещается заниматься вопросами планирования и подготовки контрнаступления, а лишь выдвигается требование об ужесточении секретности.

Теперь вернемся к письму сталинградцев в Ставку от 9 октября 1942 года. Этот документ свидетельствует, во-первых, о том, что Военный совет и штаб Сталинградского фронта не были согласны с предложением А. М. Василевского о довольно узкой в пространственном отношении операции, которая оставляла бы вне котла еще добрую половину сталинградской группировки войск вермахта. При этом фактически только со стороны Сталинградского фронта предусматривался прорыв обороны румынских войск, рядом с которыми, однако, тоже стояли немецкие соединения. Все эти обстоятельства таили угрозу сравнительно легкой деблокады окруженных встречными ударами войск Гота и Паулюса, которые находились в непосредственной близости от нашего кольца. Весьма примечательно, что в этом плане была также заложена идея предельно быстрого создания внешнего фронта окружения на особо опасных направлениях.

Наряду с указанными положительными моментами выявляется, что А. И. Еременко и Н. С. Хрущев не знали о решении Ставки сформировать новый, Юго-Западный фронт, и остается неясным, было ли уже в то время принято решение об этом. В самом деле, если бы предусматривался удар нового фронта с северо-запада, стыкующийся с наступлением Сталинградского фронта с юго-востока, то бессмысленно было бы дважды (7 и 11 октября) ставить задачу Донскому фронту на сочетание своего встречного удара с ударом Сталинградского фронта. Ведь в окончательном варианте плана действия этих фронтов (Донского и Сталинградского) вообще не стыкуются, а Донскому фронту отводится задача разгрома врага в малой излучине Дона.

О том, что командование Сталинградского фронта оставалось в неведении относительно появления в районе Серафимовича нового оперативно-стратегического объединения, свидетельствует и его предложение о наступлении на Калач с линии Клетская, Сиротинская. При этом лишь удар от Клетской приходился по румынским войскам. Наступление же от Сиротине кой натолкнулось бы на войска сильного 11-го армейского корпуса немцев.

Бросается в глаза и то, что в приведенном документе запрашивается минимум резервов и, видимо, в угоду И. В. Сталину, любившему конницу и продолжавшему верить в ее маневренные возможности, для нее намечаются непомерно большие задачи. Это указывает, кроме всего прочего, и на то, что сталинградцы не догадывались, какую огромную группировку противника они приковали к себе. Их войсковая разведка была не в силах зафиксировать с достаточной точностью непрерывный поток вражеских пополнений, шедших в Сталинград, а центральные разведывательные органы, пресловутые «штирлицы», почему-то тоже не смогли это сделать.