Штиль

Как-то после урока английского языка она задержалась, обсуждая с учителем какой-то вопрос, сидя за своей партой у окна, а я боролась с молнией на сумке, заживавшей нитку. Наши парты стояли параллельно друг другу, разделенные узким проходом. И вот, когда вопрос был закрыт, а молния наконец побеждена, мы неуклюже столкнулись, одновременно встав с мест. Из ее рук выпала книга и шмякнулась на пол прямо мне под ноги.

– Извини, – бросила я и нагнулась за книгой. Подняв, я взглянула на обложку: «Научи меня умирать» Мацуо Монро.

Я почувствовала себя как в аниме, время как будто замедлилось в несколько раз, и я словно увидела нас со стороны. За окном на ветру кружились осенние листья на фоне чистого голубого неба и солнца, низко висящего над желтыми деревьями. В приоткрытое окно ворвался порыв ветра и нас окружили божественные запахи костра, опавшей прелой листвы с капелькой горчинки и грибов.

Все еще держа ее книгу в руке, свободной рукой я залезла в сумку и нащупала знакомую потрепанную мягкую обложку. Достала и приложила свой экземпляр к ее. Несколько секунд рассматривала их, будто пыталась понять, какой из них был настоящий, а какой подделка. Ее выглядел аккуратнее, без загнутых уголков и пометок на полях. Я поглядела на нее сверху вниз.

– Как тебе? – спросила я одновременно с девушкой, которая произнесла: «Нравится?»

Мы обе покачали головами и улыбнулись. Она стояла так близко ко мне, что я чувствовала запах ее яблочного шампуня и исходившее от нее тепло. Она смотрела на меня с неподдельным интересом, с каким дети смотрят на запрещенные для них аттракционы.

– Ты первая, – сказала она и забрала свою книгу из моих рук.

Имя этой девушки – Эйдан и я серьезно ошибалась на ее счет.

К тому времени, как мы познакомились с Джаки, я уже уловила «смертельную» тенденцию, так или иначе преследовавшую меня по жизни. Отрицать ее было бесполезно.

Это было лето перед выпускным классом. Раз в месяц мы ходили на ночные киносеансы старых фильмов. В тот августовский день показывали «11:14» – черную комедию 2003 года, которая начинается с того, что ночью по шоссе на большой скорости мчится автомобиль и вдруг ему на лобовое стекло падает труп.

Кинотеатр был старый, туда почти никто не ходил и было не понятно, как он до сих пор держится на плаву. Иногда нам позволяли приходить туда бесплатно, потому что время от времени мы помогали хозяйке с легким косметическим ремонтом или уборкой. И вот, зайдя в прохладный зал мы обнаружили, что на одном из наших мест сидит девушка.

– Уважаемая, – обратилась к ней Эйдан. – Это наши места.

– Покажите мне ваши билеты, – требовательным тоном попросила девушка, поочередно изучая нас своими большими глазами и, заметя наше, пусть и секундное, но замешательство, снова отвернулась к экрану. – Я пришла первая. Зал пуст, – она обвела рукой пространство вокруг себя, обернулась и взглянула на целующуюся парочку в заднем ряду, – вы можете выбрать себе любые места.

– Нет. Это ты выбери себе любое другое место. А эти места – наши.

– Да где написано, что они ваши?

– Вообще-то вот здесь, – ответила Джейн и постучала пальцем по спинке кресла, на котором сидела девушка: на дерматиновом покрытии были нацарапаны инициалы Эйдан.

– Оставьте вы ее в покое. – Я устало опустилась в кресло. – Пусть сидит.

– В каком это смысле? – завелась Джейн. – Вот так один раз поблажку сделаешь и все, пути назад нет…

– Будете пончики? – перебила ее девушка.

Я взглянула на нее: очень светлая, почти прозрачная чистая кожа, практически белый цвет волос, холодный, с едва уловимым сиянием, кажется, его еще называют скандинавским. Серые глаза с поднятыми вверх уголками.

– У меня сегодня день рождение, – пояснила она.

Остальные, уже как бы смирившись, уселись на три свободных кресла между мной и именинницей, и мы все одновременно повернули головы в ее сторону.

– Почему ты в день рождения сидишь в полупустом кинотеатре в одиночестве? – спросила Кила.

Она приподняла очки в леопардовой оправе и окинула девушку оценивающим взглядом.

– Я не люблю праздновать дни рождения.

Что в переводе означало: мне не с кем их праздновать.

– Я только переехала сюда. – призналась девушка. – Еще не успела завести друзей.

– Откуда ты?

– Таунсенд.

Оттуда, где зима длится девять месяцев в году. Я невольно поежилась.

– Как на счет твоих родителей? – не унималась Кила.

В этом вся Кила. В процессе знакомства она ведет себя как прокурор на допросе. И, что самое интересное, люди не закрываются, скорее наоборот, они жаждут рассказать свою историю. Даже самые замкнутые из них.

– Они погибли, а тетка, у которой я теперь живу… – она осеклась, – да это вам не интересно. Угощайтесь.

Девушка откинула крышку большой картонной коробки. Джейн легла Киле на колени и протянула руку, растопырив пальцы:

– Банановый мой! Погоди, не вижу. Быть того не может… – прошептала она с интонацией, будто узнала, что ее имя не вписали в завещание на многомиллионное наследство. – Тогда с кокосом!

– Нет, Джейн, ты знаешь, что я люблю кокосовые… – Кила попыталась спихнуть Джейн с колен.