— Сегодня ей сделали операцию, чтобы удалить злокачественную опухоль, в связи с этим пришлось удалить правый яичник. Сначала все шло достаточно хорошо, но потом она стремительно стала терять кровь, а при больших потерях крови люди либо не выживают, либо из-за дикой нагрузки впадают в кому. Но наша девочка сильная. Сейчас она находится в реанимации, к ней пока что нельзя. Она хотела сама позвонить, но предупредила, что если что-то пойдёт не так, то стоит позвонить тебе и её родителям. Им я уже сообщила, она завтра вылетают сюда.
Шумов понял, что не дышал, пока она говорила. Сердце глухой болью отдавало где-то в районе горла. Ему хотелось заплакать, буквально и сильно. Весь мир и его проблемы перестали существовать для Шумова, кроме Леры.
Его Леры.
Почему она сразу не сказала?
Почему не поделилась с ним этим горем?
Чего испугалась?
Дурочка…
Какая же она у него дурочка!
Лера очнулась только через 3 долгих дня. Всё тело ломило, во рту будто образовалась пустыня с песчаными барханами, голова нещадно гудела, а в висках, словно маленькие молоточки отбивали неизвестный ей ритм.
Безумно хотелось пить и чтобы боль прекратилась. Быстрова ненадолго открыла глаза, пытаясь понять где она, но ослабленный организм решил иначе, толкая её в беспокойный сон.
Ближе к вечеру ей вновь удалось проснуться, так она заметила сидящего рядом с её кроватью Андрея, который опустив голову на её матрац спал, держа Леру за руку, а на диване в неудобной позе дремала мама. От этой картины стало больно.
Больно, что не смогла им признаться.
Струсила.
А что, если бы она не смогла с ними попрощаться?
Не увидела бы родные лица и не прижалась бы к маме, как в детстве, когда было страшно и больно, прямо как сейчас.
Или не смогла бы коснуться любимых губ своего Шума?
Что тогда?
От этих мыслей захотелось навзрыд заплакать и бесконечно просить прощения, обещая так больше никогда не делать и не оставлять их.
Шумов сонно пошевелился, крепче сжимая ладонь Леры, ощущая при этом ответное действие. Он в миг проснулся, и даже слегка подскочил на стуле, пытаясь разглядеть свою девочку, но увидел полные глаза слез и трясущуюся губу Богатыревой.
— Прости… — прошептала она одними пересохшими губами. — прости… прости…
— Тшшш… Я с тобой, моя хорошая, с тобой. — он наклонился ближе к ней и провел ладонью по спутанным волосам.
— Прости… я испугалась. — очень тихо говорила она, роняя слезы на подушку.
— Это нормально, мы все чего-то пугаемся. Но чего конкретно ты испугалась, родная?
— Я испугалась, что не нужна тебе такой. А без твоей поддержки я не справлюсь. Я не сильная, Андрей, я просто хорошо умею притворяться. Мне до дрожжи в коленях страшно, страшно остаться одной. Я боюсь не выдержать этого испытания, ведь видела, как было сложно бабушке. А вдруг я не смогу?
— Сможешь. У тебя есть все мы. Ты сможешь, моя любимая Тучка.
— Шум…
— Да?
— Прости, что раньше тебе этого не сказала. Своих чувств к тебе я тоже в начале боялась… Я люблю тебя. Прошу, будь всегда рядом…
— Всегда.
От облегчения она прикрыла глаза и облизала пересохшие губы. В горле продолжало свербить, а тело вновь и вновь отзывалось тупой болью.
— Лер?
— Что? — растерянно спросила она.
— Ты так и не открыла мой подарок на Новый год. — улыбнувшись подметил Андрей.
— Что? Прости…
— Прекрати извиняться, родная. Тебе не до этого было. Но я его сохранил.
— Да? И что там было? — с интересом уточнила она.
— Сегодня он остался дома, но надеюсь, когда ты его увидишь, обязательно ответишь мне "да"!
— Я честен с тобой, Амели.
Ложь.
Ложь!
ЛОЖЬ!
От его лжи Амели часто заморгала, прогоняя слезы обиды, и в эту трудную минуту голос также её подвел, немного дрогнув. Он пытался обмануть её, ну или не договорить, из-за этого она перешла в наступление.
— Значит ты не встречался со своей бывшей в пятницу?
Мужчина чуть слышно "ахнул", помолчал пару секунд, а затем прочистил горло и ответил…