Штирлиц без грима. Семнадцать мгновений вранья

Автором доноса, скорее всего, был сам Отто Штробель, бежавший из стана левых, вступивший в нацистскую партию и ставший правой рукой Геббельса в ведомстве имперской пропаганды.

Вилли Леман вовремя позаботился о том, чтобы этот факт его биографии не стал известен руководству полиции или кадровым органам и уж конечно не нашел отражения в его личном деле. Тем не менее в гестапо провели служебное расследование.

Когда Генрих Мюллер ознакомился с его результатами, он принял решение прекратить дело в отношении своего сотрудника «за недоказанностью вины», хотя решающую роль сыграли, думается, репутация опытнейшего профессионала и добрые отношения с начальством.[75]

На этом злоключения агента не закончились. Некая Дильтей написала донос в гестапо, сообщив, что советская разведка имеет в политической полиции своего агента по фамилии Леман. За Вилли Леманом было установлено наблюдение, но вскоре выяснилось, что женщина оговорила своего бывшего любовника, тоже Лемана, который также работал в гестапо.

Тогда агенту удалось избежать застенок гестапо. Во многом благодаря высокопрофессиональной работе сотрудников советской резидентуры в Берлине: им удалось скрыть от немецкой контрразведки свои контакты с Вилли Леманом.

«Радистка Кэт» не говорила по-немецки и не умела пользоваться рацией

В марте 1937 года Зарубин вернулся в СССР и контакты с Вилли Леманом стала поддерживать Мария Вильковыская («Маруся»), жена сотрудника легальной резидентуры в Берлине Александра Короткова. Связь осуществлялась через хозяйку конспиративной квартиры «Клеменс». Она была американкой, практически не владела немецким языком и поэтому использовалась только в качестве «почтового ящика».

Советский агент оставлял у нее материалы в запечатанном пакете, который потом забирала Вильковыская. Так продолжалось до октября 1937 года, когда «Марусю» вместе с мужем отозвали в Москву. Ее сменил прибывший из Парижа Александр Агаянц («Рубен»), Фактически он был единственным оперативным работником берлинской легальной резидентуры. При этом немецким языком «Рубен» владел очень плохо. В дополнение всех несчастий в ноябре 1938 года он умер на операционном столе в одной из больниц медицинского центра «Шарите» в Берлине. Это уважаемое учреждение объединяло несколько поликлиник, больниц и научных центров. Именно в одной из таких берлинских клиник рожала радистка Кэт в фильме «Семнадцать мгновений весны».

После смерти «Рубена» связь с «Брайтенбахом» прервалась на долгих два года.

Мария Вильковыская и Александр Коротков. Первая зарубежная командировка. 1934 год

Путь наверх

В конце тридцатых годов прошлого века разведывательные возможности Вилли Лемана продолжали увеличиваться. В сентябре 1939 года было создано Главное управление имперской безопасности (РСХА) во главе с Рейнгардом Гейдрихом, куда на правах управлений были включены: внутренняя СД (III управление), гестапо (IV управление), криминальная полиция (V управление — Крипо) и внешняя СД (VI управление). Гестапо и Крипо, как государственные учреждения, вместе именовались полицией безопасности — Зипо. Внешняя СД и внутренняя СД именовались службой безопасности СД и были структурой СС, т. е. партийными. Рейнгард Гейдрих, а после его гибели Эрнст Кальтенбруннер официально именовались: шеф Полиции безопасности и Службы безопасности.

На гестапо, начальником которого был назначен Генрих Мюллер, кроме политического сыска были возложены и функции контрразведки. В связи с этим в октябре 1939 года по указанию Рейнгарда Гейдриха в гестапо был создан новый отдел IV Е, на который и возлагались контрразведывательные задачи. Начальником реферата IV Е1, занимающегося общими вопросами контрразведки и контрразведкой на заводах рейха, был назначен Вилли Леман! Фактически он получил доступ ко всем материалам по деятельности контрразведки РСХА (была еще военная контрразведка в Абвере).

Однако связи с представителями советской разведки не было, и в июне 1940 года агент решился на отчаянный шаг — подбросил в почтовый ящик советского полпредства в Берлине письмо. В нем он просил возобновить прерванный с ним в 1939 году контакт. «Если это не будет сделано, — писал он, — то моя работа в гестапо потеряет всякий смысл». В письме были указаны место и время встречи, а также пароль для вызова по телефону. Письмо Вилли Лемана попало в разведуправление РККА, откуда было направлено в ИНО НКВД с припиской: «Возможно, здесь идет речь о человеке, который Вас интересует». Прочитав письмо, заместитель начальника ИНО Павел Судоплатов отправил его в немецкое отделение, наложил резолюцию: «Журавлеву, Короткову. Известен ли вам он? Не о нем ли говорил т. Зарубин?»[76]

Ознакомившись с письмом и материалами оперативного дела «Брайтенбаха», начальник отделения Павел Журавлев составил справку, на основании которой руководство разведки приняло решение возобновить контакт с Вилли Леманом.