Штирлиц, он же Исаев

– Да. У англичан. Сразу после войны меня сунули в лагерь только за то, что наша часть была приписана к СС. А я и в глаза-то не видел этих палачей… Неужели я виноват в том, что на горнолыжников напяливали черную форму?

– Сколько времени вы провели в лагере?

– Семь месяцев.

– К суду вас потом привлекали?

– Тогда всех привлекали к суду.

– Я понимаю… Всех привлекали, почти всех… Но вас, именно вас, привлекали?

– Да.

– Вы были осуждены?

– Осужден?! Я был оклеветан!

– На сколько лет вас оклеветали?

– На пять лет.

– За что?

– Они, видите ли, обвинили нас в том, что мы сожгли какую-то партизанскую деревню в Норвегии. А мы не сжигали никакой деревни. Там убили трех наших ребят и вели по нас стрельбу с крыш. Мы, естественно, отвечали тем же…

– Как давно вы работаете у Ленца?

– С тысяча девятьсот сорок седьмого года.

– То есть сразу же после освобождения из тюрьмы?

– Да.

– Вы сидели в одной камере с Ленцем?

– Да.

– И сразу же начали вести отдел спортивных новостей?

– Да. К черту политику! Только секунды и минуты… Я даже перестал заниматься предсказанием чемпионов, хватит! Все наши беды оттого, что мы не знаем, на кого и когда ставить…

– Ставьте на… – Берг осекся и вздохнул. – Ладно… Бог с ними, с предсказаниями. Кто еще был в кабинете Ленца, когда пришел помощник Люса?

– Нет, не помощник Люса, а человек от Люса.

– Да, да, я понял и записал это ваше уточнение. Когда в кабинет Ленца вошел Диль?

– Кажется, к концу нашей беседы.

– Что он мог слышать из разговора?

– Наверное, лишь заключительную часть…

– Господин Диль, что вам известно о посещении редактора Ленца человеком от Люса?

– Почти ничего, господин прокурор. Редактор Ленц, одеваясь, сказал Ауфборну, что он надеется через час вернуться. «Мы быстро посмотрим этот материал, – сказал он, – и вернемся. Игра стоит свеч».

– В каких частях вы служили, господин Диль?

– Я не воевал. Я работал в тылу.

– После войны вы привлекались к ответственности?

– Вы меня вызвали в качестве свидетеля по делу Люса. Какое отношение ваш вопрос имеет к этому делу?

– Словом, вам бы не хотелось отвечать на этот вопрос – я верно вас понял?

– Да.

– Благодарю вас, у меня к вам больше ничего нет. Одно только уточнение: человек Люса был невзрачен собою, шатен, в коричневом костюме? – откровенно посмеиваясь, спросил Берг. – Вас, видимо, удивила его внешность: человек из кино, а такой ординарный… Не так ли?

– Вы правы, господин прокурор, в его внешности не было ничего приметного.

– Да уж конечно, если б там было что-нибудь заметное, вы бы не могли этого не отметить для себя: все-таки восемь лет работы в полиции у нацистов – это большой срок…

– Я протестую, господин прокурор! Я работал не в полиции нацистов, а в полиции Германии. Вы тоже работали, пользуясь вашей терминологией, в органах юстиции у гитлеровцев.

– Между прочим, вы совершенно правы. Да, господин Диль, я действительно работал в органах юстиции при гитлеровцах, и даже то, что вы карали, а я пытался защищать, – даже это не успокаивает мою совесть: ведь я работал у гитлеровцев, господин Диль.

– Редактор Ленц, я допросил ваших свидетелей. Они дали вполне убедительные показания. Прежде чем мы приступим к следственному эксперименту, я бы хотел вернуться к вопросу о публикации в вашей газете интервью с болгарином.

– Теперь, когда, кажется, все становится на свои места и все поняли, что я пал жертвой провокации, я вам отвечу. После того как помощник Люса прокрутил мне материал и я уплатил ему деньги, он передал мне интервью с болгарином.

– И фотографию Кочева он тоже передал вам?

– Да.

– Как вы объясните тот факт, что он вам дал фотографию не из отснятого Люсом материала, а с паспорта Кочева?

– Вы убеждены, что мы напечатали фото Кочева с его паспорта?

– Так утверждают болгары.

– Я не могу, конечно, опротестовывать заявление болгар… Они это официально утверждают?

– Вполне.

– Естественно, я не могу их опротестовывать… Вероятно, вызвав на допрос помощника Люса, вы сможете задать ему этот вопрос и потребовать мотивированного ответа.

– Вы правы. Прошу вас ответить мне: согласны ли вы встретиться с помощником Люса?

– Конечно.

– Тогда я попрошу вас пройти в соседний кабинет.

Они перешли в большой зал, где была собрана вся группа Люса: ассистенты, помощники, звукооператор со своей командой, помощники продюсера, шоферы, обслуживавшие «лихтвагены» и «тонвагены», привлеченные статисты. Сам Люс сидел поодаль, на отдельном стуле, а за ним стоял полицейский.

– Пожалуйста, укажите мне, господин Ленц, человека, передавшего вам за тысячу марок материал, отснятый Люсом.

Ленц попросил:

– Включите, если можно, верхний свет, тут довольно темно.

Берг неторопливо подошел к двери и повернул выключатель. Дрогнув голубым, беззащитным поначалу светом, мертвенно засветились большие плафоны.

«Почему этот покойницкий свет называют дневным? – подумал Берг. – Какая глупость! Это все реклама…»

– Так лучше? – спросил он Ленца.

– Да, благодарю вас.

Ленц дважды очень внимательно оглядел собравшихся здесь людей и сказал:

– Простите, господин прокурор, но здесь того человека нет.