ШтольмАнна. Проказы Купидона (СИ)

Анна Викторовна прижалась к мужу, наслаждаясь переполняющей душу нежностью и покоем. Отодвинулись хлопоты служебные, ушло в тень пренеприятное известие о гибели блаженного, предвещавшего смерть молодожёнам. Даже опасение за жизнь Платона и Агнессы стихло, сменившись незыблемой уверенностью: всё будет хорошо. Да разве может быть иначе, ведь они с Яковом вместе, а значит, смогут преодолеть любую беду. И отравитель, каким бы он ни был коварным, непременно потерпит поражение и будет изобличён. Потому что миром правит справедливость и любовь. Так было, есть и будет с момента сотворения мира и во веки веков.

Пока Штольман старший предавался тихому семейному счастию в объятиях супруги, Платон Платонович проверял на практике старинное латинское изречение «in vino veritas», гласящее, что истина кроется в вине. То ли древние латиняне употребляли что-то иное под видом вина, то ли во время пития ни о чём серьёзном не задумывались, философствуя о вещах маловажных и значимых, только проклятая истина никак являться не желала. Ряд фактов, таких, как несомненный интерес его, Платона, к Аглае, его влечение к ней, равно как и её симпатия к нему, указывали на возможность продолжения служебной линии в романтическую. Так какого, спрашивается, рожна, агентесса всё время осаживала его, словно заигравшуюся собачонку?! В конце концов, они уже давно не дети, и оба знают, как можно весело провести время в компании друг друга! Платон осушил бокал, даже толком не прочувствовав вкус, и тут же наполнил его снова. Ну хорошо, не готова Аглая Николаевна к короткой интрижке, не хочет скороспелого флирта, так он ведь человек холостой, может и по серьёзному присвататься. Платон покрутил в руке бокал, прикидывая, насколько готов к браку. В принципе, дело это весьма приятственное и заманчивое, не прыгать кузнечиком с одного ложа на другое, а остепениться, засыпать и просыпаться рядом с той, кого пред богом и людьми назвал женой. Штольман сделал глоток, смакуя не столько вино, сколько саму перспективу семейной жизни. Что и говорить, заманчиво, чёрт побери. Вон, братья женатые цветут и пахнут, аки майские розы, даже Сухарик Яков стал на человека похож, Аннушке своей под ноги весь мир постелет, от любой напасти собой заслонит. А она смотрит на него так, словно он единственный мужчина на свете, истина в последней инстанции, идеал, не знающий себе равных. Платон сердито поставил бокал на стол, едва не расплескав вино. Вот почему всегда так, а? Почему барышни восхищаются военными, охотно распахивают им свои объятия, но выходить замуж упрямо предпочитают за людей солидных и степенных! Штольман вспомнил Вильгельма, в своей дипломатической службе порой пускающегося в такие авантюры, какие не придумать и самым популярным авторам приключенческих романов, вспомнил Якова, под ледяной оболочкой коего прятался самый настоящий вулкан чувств. Ладно, по поводу степенности он погорячился, правильнее сказать благоразумных, но во всём остальном-то всё правильно! И Аглая такая же, как узнала, что он военный, сразу же носик воротить начала, а уж ей-то должно быть хорошо известно, какие они, военные. Платон Платонович усмехнулся. Да, госпожа агентесса на собственном горьком опыте убедилась в твёрдости гусарского слова, потому теперь и сторонится мужчин. Штольман круто повернулся на каблуках, одёрнул мундир и вышел из комнаты, звучно чеканя шаг, словно собирался на поле боя.

Дверь в кабинет Якова Платоновича была категорически против того, чтобы её распахивали едва ли не с ноги, а потому протестующе взвизгнула и заскрипела. Удобно расположившийся за столом с бумагами следователь изогнул бровь, укоризненно глядя на брата, но Платону Платоновичу было не до реверансов. И вообще, с родственниками, как известно, можно и не церемониться, не чужие же люди.

- Мне нужен адрес Аглаи, - выпалил Платон, нависая над столом брата, словно грифон над добычей.

- И тебе долго здравствовать, Платон, - сухо поздоровался Яков, осторожно вынимая из-под руки брата заключение доктора о яде, нанесённом на фужеры.

- К чёрту реверансы, Яков! – Штольман-младший взмахнул руками, смахнув пару бумажек на пол и даже не заметив этого. – Мне нужен адрес Аглаи, срочно!

Яков Платонович побуравил брата строгим тяжёлым взором. На Антона Андреевича Коробейникова, помощника из Затонска, сей взгляд действовал молниеносно, но у родственника, очевидно, наблюдалась врождённая устойчивость к оку осуждающему. Или совесть окончательно и бесповоротно скончалась, если вообще когда была.

- И с чего бы вдруг тебе понадобился адрес Аглаи Николаевны? – насмешливо спросил Яков, выразительно приподнимая бровь и глядя на брата со смесью понимания и насмешки.

Платон хватанул ртом воздух, словно его ледяной водой окатили, но быстро взял себя в руки, насупился и пробурчал:

- Нам, между прочим, любящую пару изображать надо, чтобы отравитель искусился.

Яков Платонович вздохнул, присел на краешек стола, глубоко засунув руки в карманы брюк: