Штольни, тоннели и свет

Обидели хлопчика, даже от кекликов отказался. С неделю еще похохмили на участке о странном случае и забыли: мало ли какая блажь приходит в головы начальникам? Чтобы выбиться в люди или в нелюди, это кем надо быть: иметь наглую рожу, уметь не мигнуть, не покраснеть. Черт их разберет. Иной инженеришка после института помыкается в мастерах, плюнет и уйдет в работяги, потому что при совести.

Шмидт бурил южный склон шрамленой, покалеченной горы. Когда-то он один из первых прокладывал здесь дорогу. Где она? От вершины до подножия зияющие раны террас, огромная ниша полукругом — здесь будет входной портал тоннеля. Подземщики готовились врезаться в южный склон. Бригада из мехколонны наступала им на пятки, торопила: ей строить портал и шлюзовую камеру.

Лишь на восходе и на закате солнца здесь появляется небольшой треугольник тени, в которой можно укрыться. К полудню ниша раскалялась, как сковорода на печи. Шмидт божился, что слышал как шипит на теле промасленная спецовка. Может быть, у него так начинались слуховые галлюцинации от перегревания. Он выключал станок, спускался к реке, лез в одежде и сапогах в мутную протоку, блаженно чмокал, плескаясь. Остыв, поднимался к станку, оставляя за собой широкий мокрый след на разбитом взрывчаткой, растасканном бульдозерами граните. Начинал работать — спецовка была уже почти сухой: лишь по швам и складкам таилась потеплевшая влага. Меня отправили ему в помощь. Мы бурили по очереди, по очереди лезли в воду.

Вечером в столовую шумно ввалилась толпа гробокопателей. Орангутанг слегка покачивался во хмелю, его тусклые глаза смотрели на всех исподлобья. Он сел за соседний столик ко мне лицом, неприязненно уставился, громко заговорил:

— Кто под яром возле старого могильника удочки ставил — чтоб к утру убрали!

В том месте никто не рыбачил. Гробокопатель закидывал пробные камушки в мой огород, не мог простить Абиша.

— У нас экскаватор, — усмехнулся, пристально глядя на меня, — завтра разроем могильник!

— Замучаетесь разрывать! — проворчал я, не поднимая головы.

Орангутанг подскочил, как на пружинах.

— А это ты видел? — показал всем сидевшим за столами договор на санобработку затопляемой территории.

— Сказал, замучаешься! — громче повторил я.

— Имею законное право. — Закричал он. — Если что там спрятал — попрощайся. Мой человек будет сидеть там всю ночь.

Я бросил в мойку поднос с грязной посудой, пошел из столовой. Орангутанг за моей спиной нахально хохотнул, возомнив, что испугал меня. Шмидт вышел следом.

— Надо бы им пятаки начистить, поможешь? — спросил я.

Товарищ вздохнул, отвернулся, помолчал, раздумывая.

— Не буду вмешиваться в это дело, — проворчал, — и тебе не советую. У них бумага, пусть хоть все перекопают, все равно затоплять. А старик твой и в общаге может пожить.

Славка, Димка и Клюшкин тоже отказались идти на «бакланку», против законного договора. Ни себе, ни им я не мог объяснить, зачем все это надо… Просто решил — не дам старика в обиду.

На участковом автобусе подъехал взрывник. На штольне заказали взрывчатку со взрывсклада. «Запереть бы их всех в вагоне да взорвать!» — мелькнула несерьезная мысль, но через мгновение я уцепился за нее: а почему бы нет? Заскочил в автобус, вытряхнул из пропарафиненной пачки патронированную взрывчатку.

— Тебе зачем? — спросил взрывник.

— Печь не могу растопить, — ответил я.

Взрывник молчал, тупо соображая, зачем и какую печь надо топить в июле. Кусок бикфордова шнура у меня был. Я знал, что делать.

Из вагончика гробокопателей доносился пьяный галдеж. Поблизости от него во тьме горбатился мехколонновский экскаватор «Беларусь», под его колеса была подложена двухметровая чурка. Она-то мне и нужна.

Я осторожно заглянул в открытое окно вагончика с прочной решеткой. Там сидели трое — все, кто мне нужен с эксковаторщиком. Один из гробокопателей должен быть на могильнике, если, конечно, Орангутанг не врал. Где еще один? Появись он неожиданно, мог бы все испортить.

Я вытащил чурку из-под колес и подпер ей дверь вагончика. Из окна смердило, как из пепельницы. Я достал из-за пазухи пачку, туго перетянутую жгутом, с торчащим огрызком бикфордова шнура, и положил ее на железный прут решетки. Все обернулись к окну. Глаза Орангутанга протрезвели.

— Тебе по-хорошему предлагали убраться, — срывающимся голосом заговорил я и прижал спичечную головку к сердцевине бикфордова шнура. Трудно было не расхохотаться, вид тройки стоил того: — Не слушал, а зря…