Штопальщица

Заповедная зона посреди Европы, второй такой страны нет. Дома четырехсотлетней давности с треугольными крышами. Каналы, стиснувшие проезжую часть улиц до такой степени, что она становилась неактуальна. Велосипедисты как хозяева жизни. Красиво, когда юные леди и джентльмены с развевающимися по ветру волосами носятся по городу, подчеркивая внутреннюю незакомплексованность. Но уставшие от жизни бабушки и дедушки тоже крутят педали, что не выглядит спортивными упражнениями на свежем воздухе. Однажды женщина с тремя детьми ехала на велосипеде. Арина точно помнила, что детей было трое, но как они там размещались, не представляла.

Зима в Амстердаме сумрачная и дождливая, темнеет рано и бесконечная вереница велосипедистов в черных капюшонах напоминает неумолимое движение членов тайной масонской ложи к месту сходки-шабаша.

Сидение проституток в окнах специальных кварталов, о чем вспоминают в первую очередь, рассказывая об Амстердаме, было как раз, на Аринин взгляд, цивилизованным решением проблемы. Это лучше, чем стояние на улицах, где могут обидеть, ударить и оскорбить. Женщины за стеклом от этого защищены. Правда, профессиональный подход, по рассказам, тоже доведен до крайности. Для клиента, оплатившего прием, тут же демонстративно переворачивались и с крепким стуком устанавливались на тумбочке песочные часы. Мол, время пошло. Многих наших изнеженных соотечественников, привыкших унижать женщин древнейшей профессии самостоятельно, такое циничное отношение к любовной игре настолько шокировало и оскорбляло, что они теряли эрекцию.

Да и ситуация с наркотиками тоже выглядела пристойно. Сидят себе люди в специальных кафе и покуривают марихуану. При этом не безобразничают. По улицам с выпученными глазами не бегают и к прохожим не пристают.

Целующихся лесбиянок она тоже видела. Суть не в том, что целующихся – это не удивительно. Ситуация была интересной. Две девушки сидели на скамейке в парке. Одна на коленях у другой. И все, что они делали, – очень похоже на нормальное поведение юных любовников, сбежавших с уроков. Только обе – девчонки с длинными светлыми волосами. Как именно выглядит типичный голландец, Арина так и не поняла, но тип упитанной и крупной Лорелеи с поросячьими чертами лица встречался постоянно.

А какую учебную телепрограмму предлагают розовым Лорелеям для самообразования! Телеведущая с красной в бантиках плюшевой моделью вагины в руках, объясняла зрительницам, куда именно нужно нажимать.

В «Рейксмузиум», фундаментальном собрании картин того периода, когда нация была великой, творения Рембрандта разбросали по всем залам. Попробуй, отыщи.

– А почему это так? – спросила экскурсантка.

Ей объяснили, что если картины сосредоточены кучно, это приводит к тому, что посетители ограничиваются просмотром одного зала. Теперь они обозревают экспозицию в полном объеме, что радует музейных работников.

Музей современного искусства оказался моделью сумасшедшего дома. Много маленьких залов, в которых даже не происходило, а бесконечно повторялось одно и то же. Каждому залу – свой сюжет. Здесь – закольцованное видео «Езда по улице города на велосипеде», там – извивающийся человек, обмотанный тряпьем с ног до головы. Типичное искусство открытого общества. Мечта миллиардера Сороса, который долгое время выбрасывал деньги исключительно на то, чтобы претенциозная художественная самодеятельность получила возможность именоваться искусством. Мечта его – в чистом виде – воплотилась здесь, в Королевстве Нидерланды – на деньги местного правительства. Различного рода видеоинсталляции, аппликации и перформансы в огромном количестве и никакого, в общем-то, намека на искусство в принципе. Хотя, с другой стороны, ясная картина, что происходит в артистических головах андерграунда, и на что они способны, если никак не сдерживать.

Восторг! Простое уличное представление – пример профессиональной работы с аудиторией. На небольшой площади человек, голова которого наполовину стрижена, а наполовину брита, собрал толпу зевак. При этом ничего особенного не делал. Хорошо поставленным голосом объяснял длительные приготовления к чему-то особенному. Он раскладывал предметы там и сям, предлагал девушкам помочь ему что-нибудь подержать или одолжить куртку на время. И они почему-то соглашались. Заметив в толпе детей, он предложил им несколько раз сесть-встать, а потом радостно воскликнул:

– Я люблю детей! Они такие глупые!

Потом сделал одну и вовсе замечательную вещь – очертил мелом некое пространство, попросив присутствующих ближе не подходить. Народ плотно выстроился по линии, окончательно поверив, что начнется нечто, чего нельзя пропустить.

Минут сорок ничего, кроме надувания воздушного шара в форме мужского члена, не происходило. Народ, между тем, терпеливо ждал и безмолвствовал. Уличный артист битый час сосредоточенно менял рубашку на жилет, снова и снова перемещал железки, разложенные на земле, но никто не расходился! Напоследок он две-три минуты нехотя пожонглировал факелами, а иногда тушил пламя ртом.